Текст песни Раз-два-три, ветер изменится - Глава 8 отрывок 2

У меня есть причины. Во-первых, каждый раз, когда я сглатываю, во рту появляется солоноватый привкус его спермы, и, вместо того, чтобы задуматься об исповеди и принудительном лечении в психиатрической клинике, я провожу языком по щекам, собирая слюну. Во-вторых, ночью, когда я закрываюсь с головой одеялом и пытаюсь задохнуться, я слышу, как он говорит мне: «Хороший мальчик», и не встаю с дивана, чтобы включить нетленные композиции The Doors, чтобы заглушить его. И в-третьих, у меня есть какая-то подозрительная иллюзия того, что я ему нужен, что он хочет, чтобы я остался жив и относительно здоров – и, наверное, здесь я сильно ошибаюсь, но я ничего не могу поделать с собой.
Возможно, мне стоило решительно подняться с дивана, намылить веревку и умчаться навстречу лучшему миру, но какая-то часть меня противилась этому восхитительному плану, потому что она терпеливо ждала, когда за ней вернется человек, сказавший, что я ему нужен.
В октябре 1969 я был особенно жалок, считая, что я могу быть кому-то нужным. Но что уж поделать: если быть несчастным получается у тебя лучше, чем что бы то ни было, нужно просто следовать своему предназначению.

Печаль выедает изнутри, и ты быстро миришься с пустотой. Проще не чувствовать ничего, чем подниматься с утра и ощущать, как кровоточит сердце. Проще делать вид, что ничего не произошло, чем открывать глаза и стараться не разрыдаться, заметив человека, хотя бы отдаленно похожего на него. Похожего на него.
Так или иначе все мужчины после двадцати были похожи на него: у них было две руки, две ноги, два глаза – трудно было говорить себе каждый раз, что это не он. Нет, Уилл, этот мужчина в заношенной форме ВВС не заберет тебя, отпусти край его куртки. Не прижимайся к этому пьянице. Отойди от этого упоротого гитариста. Не надо спрашивать у бездомного, будет ли он тебя любить, если ты дашь ему мелочи. Хватит, Уилл, обними себя сам.

I have reasons. Firstly, every time I shout, a silliac flavor of his sperm appears in the mouth, and instead of thinking about confession and forced treatment in a psychiatric clinic, I spend the tongue on the cheeks, collecting saliva. Secondly, at night, when I close with a blanket and trying to suffocate, I hear he tells me: "Good boy", and I do not get up from the sofa to turn on the nonsense composition of The Doors to drown it. And thirdly, I have some kind of suspicious illusion that I need me that he wants me to stay alive and relatively healthy - and, probably, here I am very mistaken, but I can't do anything.
Perhaps I was able to resolutely climb from the sofa, lay the rope and dare to meet the best world, but some part opposed me to this delightful plan, because she waited patiently when a man would return to her who he said that I needed.
In October 1969 I was especially pity, considering that I can be someone needed. But what can I do: if you are unfortunate, you get better than anything, you just need to follow your destination.

The sadness escaped from the inside, and you quickly put up with the void. It's easier not to feel anything than to rise in the morning and feel the heart bleed. It is easier to pretend that nothing happened than to open your eyes and try not to burst out, noticing a person, at least distantly similar to him. Looking like him.
Anyway, all men after twenty were like him: they had two hands, two legs, two eyes - it was difficult to tell themselves every time that it was not him. No, Will, this man in the rendered form of the Air Force will not take you, let go of his jacket. Do not press this drunkard. Get away from this uptool guitarist. You do not need to ask at homeless, will he love you if you give him little things. Enough, Will, hug myself.