Свет погаснет- лысый демон палочкой взмахнет,
На эстраду выйдет тенор-ручки распахнет.
И от умиленья млея,стоя на носках,
Станет песнею моею горло полоскать.
Мне на муку и на горе песня задрожит,
Будет песня в медном горле,будто в клетке жить, Рваться из него на волю в зал полупустой,
Получаться неживою,чопорной,не той.
Тенор будет нежно мямлить,томно завывать.
Будет он играть бровями,глазки закрывать.
А в конце, привычный ужас в дамочек вселя,
Тенор выдаст,поднатужась,тоненькое "ля".
И замолкнет деловито под визгливый стон
И тогда на сцену выйду и скажу: "Постой,
ты поешь по всем законам, Правильно, и все жь,
эта песня мне знакома... Ты не так поешь...
The light will go out - the bald demon will wave his wand,
The tenor pens will open on the stage.
And from the tenderness of the mite, standing on his toes,
It will gargle my throat with a song.
The song will tremble for me in torment and sorrow,
There will be a song in the copper throat, as if living in a cage, Tearing out of it into the wild into a half-empty hall,
It turns out to be lifeless, prim, not that one.
The tenor will mumble gently, howl languidly.
He will play with his eyebrows, close his eyes.
And in the end, the usual horror in the ladies instilled,
The tenor will give out, pushing hard, a thin "la".
And shut up busily under a shrill moan
And then I'll go out on stage and say: "Wait,
you sing according to all the laws, that's right, and still,
this song is familiar to me ... you sing wrong ...
