горячий чай, холодная кровать,
пришла зима – ни дать ни взять,
и слова некому сказать,
и нет плеча, чтобы облокотиться
плита краснеет, на плите
за тридевять земель во тьме
сосиски варятся
в надежде,
что весной
хотя бы свидимся с тобой
косой толпой прошли снега,
оставив тучные стога на морде моего двора,
чертя метафору
с кубинскими горами,
сибирскими лесами,
и прочими излишками ума
плита краснеет, на плите
за тридевять земель во тьме
сосиски варятся
в надежде,
что весной
хотя бы свидимся с тобой
пуста корма от мыслей и от встреч,
и сумка с плеч давно уже свалилась,
оставив в забытьи коробку мечт,
что на высокой мачте запылилась
hot tea, cold bed,
Winter came - nor give either
and there is no one to say
And there is no shoulder to learn
Plate blushes on the plate
For thirty lands in darkness
Sausages are cooking
In hope,
What spring.
at least dwell with you
oblique crowd passed snow,
leaving fat stacks on the face of my yard,
Damage metaphor
with Cuban mountains
Siberian forests,
and other surplus minds
Plate blushes on the plate
For thirty lands in darkness
Sausages are cooking
In hope,
What spring.
at least dwell with you
empty feed from thoughts and meetings,
and the bag from the shoulder has long fallen,
Leaving a dream box in forget
that on a high mast dreamed
