В дом
Как гром среди безоблачного неба
Влетит телеграмма о том,
Что я стал только светом — прозрачным и неуловимым.
Не был мил для домочадцев,
Просто я не умел расставаться с любимыми,
Предпочитая годами к ним не возвращаться.
Верил в апрель,
В неслучайность событий, лиц и красоту оговорок,
Поэт — как солдат, не рискует стать пенсионером.
А ныне темно,
Только звёзды стучатся в окно,
И я чувствую, ночь эта станет последним уроком судьбы в Ла-Игеро.
Рот как ров, теперь ненужный, на войне не спасает,
Простуженный голос сорвется
При мысли, как взвоют помятые трубы.
Тот хмельной поставит ногу на лицо мне,
И, фото домой отправляя, приврёт от себя, как шептали "прости" мои губы.
Но будет июнь,
Только сплюнуть три раза и стукнуть по древу, ответом
На глупые мысли упрямого легионера.
А ныне темно,
Только звёзды стучатся в окно,
И я знаю, что ночь эта станет последним уроком судьбы в Ла-Игеро.
In the house
How thunder among the cloudless sky
Flies the telegram about
That I became only light - transparent and elusive.
Was not mil for households
I just didn't know how to part with your loved one,
Preferring to the years not to return to them.
Believed in April,
In the non-sufficiency of events, faces and beauty reservations,
The poet - as a soldier, does not risk becoming a pensioner.
And now dark
Only stars knock on the window,
And I feel, night this will be the last lesson of fate in La Pamero.
Mouth as ditch, now unnecessary, does not save in war,
Chatting voice is dispetuated
When thought, how to crush the pipes.
That cross will put the leg on my face,
And, the photo of the home by sending, hurts from myself, how whisper "Forgive" my lips.
But it will be June
Just flatten three times and knock on the tree, answer
On stupid thoughts of the stubborn legionnaire.
And now dark
Only stars knock on the window,
And I know that night this will be the last lesson of fate in La Pamero.
