Текст песни Розенбаум Александр - Амнистия

И откроют врата для нас, и опять перехлёст дорог.
Мы последний отбойник в пас, под амнистией мы, корешок.
Ты, начальничек, не томи, а скажи, где маманя ждёт.
На, возьми у меня взаймы, я богатенький и не жмот.

Наплевать, что ушла жена, главно, чтоб не ушли долги.
Мама, ты у меня одна, вот такие вот пироги.
Слышишь, мама, не плачь, постой! Я устал от рисковых дам.
Я сроднился навек с тобой, мой заснеженный Магадан.

Так что, старая, извини, не поеду с тобой в Москву,
Слишком много там толкотни, да, и мне, впрочем, ни к чему.
Вот что, мама, скажу: езжай, поклонись от меня дядьям
И халупу нашу продай, возвращайся ко мне, слышишь, мам.

Ну, пошёл на последний день во владения родных границ,
А ну-ка, сбацай мне, Сень, а, Сень, песню про перелётных птиц.
Эх, наяривай, пой, седой, чтоб слеза прошибала штык.
Я ж теперь на всю жизнь блатной, эх, амнистия, пой, старик.
Эх, наяривай, пой, седой, чтоб слеза прошибала штык.
Я ж теперь на всю жизнь блатной, эх, амнистия, пой, старик.

And they will open the gates for us, and again overwhelm the roads.
We are the last chipper in the pass, under the amnesty, we are the spine.
You, boss, are not Tomi, but tell me where the mother is waiting.
On, take me bent, I am rich and not a juggle.

I don’t give a damn that the wife was gone, the main thing, so that the debts would not go away.
Mom, you are alone, these are the pies.
You hear, mom, do not cry, wait! I'm tired of risky ladies.
I have been akin to you forever, my snowy Magadan.

So, old, sorry, I won’t go to Moscow with you,
There are too many crush there, yes, and, however, to me.
That's what, mom, I’ll say: go, bow from me to the uncles
And sell our Halupa, come back to me, you hear moms.

Well, I went on the last day in the possession of my native borders,
Come on, send me, canopy, and, canopy, a song about migratory birds.
Eh, hunger, sing, gray -haired, so that the tear breaks the bayonet.
Well, now for the whole life thieves, eh, amnesty, sing, old man.
Eh, hunger, sing, gray -haired, so that the tear breaks the bayonet.
Well, now for the whole life thieves, eh, amnesty, sing, old man.