Ах, как хлеб стоял,
Раболепствуя,
Перед ветром, рвущим колосья ржи.
Озерцо цвело,
И лицом в село
Я уткнулся возле сырой межи.
Где-то конь заржал,
Поплыла баржа
По реке, что от мамки в пяти верстах.
А я на той барже
Был тогда блажен,
Да и жизнь была, как цветок, проста.
Но разросся куст,
Ягода в соку -
Потекла через пальцы чужим вином.
Бессеребреник,
По поребрикам
Я в обнимку ходил со своей виной.
Город гнал в листву,
Барабанов стук
Отзывался жалейкой в груди легко,
Свежим воздухом,
Ливнем, грозами
И дурманом навозным, и молоком.
Шинелькой серою
С Надеждой, Верою
Мы укрывались летним сном.
Хватало неба нам,
Любови не было -
Она крутила не со мной.
И как-то просто так
Вдруг стали взрослыми,
А старики нашли заветный ключ
В поля печальные,
Куда отчаянно
Я каждой осенью стремлюсь.
Канитель моя
В грандотель "Хайат"
Покатилась клубком под Витька баян.
Раскачалась высь,
Закричала выпь,
И очнулся я в белой палате пьян.
Санитар-"качок",
Раззудись плечо,
И сестричка - с ума от неё сойти.
И пуста уха,
И черёмуха
Мне шептала в окно: "Это сердца тиф".
А я и знать не знал,
Что это добрый знак,
И зарывался глубже в снег
Прохладной простыни.
На сердце оспины,
Хотелось спрятаться от всех.
А я и знать не знал,
Что это добрый знак,
И всё смотрел на купола
Златоголовые.
Чума еловая
Меня опять к себе звала.
Ел укромно я
Всё скоромное
И хоромов не знал, и душил свой смех,
Но прицепной вагон,
Как со дна багор,
Подхватил, потащил мою душу вверх.
И полез кормить
Перелесками
Малых пташек и зайцев, как дед Мазай.
И на меня опять
Сошла благодать,
И опять заблестели мои глаза.
И снова серою
Шинелькой с Верою
Мы укрываемся в ночи.
Надежда-молодость,
Нам с ней не холодно.
Любовь на выселках кричит.
Пусть подождёт та дверь,
Куда уйду навек,
Однажды взяв заветный ключ
В поля печальные,
Куда отчаянно
Теперь я больше не стремлюсь.
Пусть подождёт та дверь,
Куда уйду навек,
Однажды взяв заветный ключ
В поля печальные,
Куда отчаянно
Отныне больше не стремлюсь.
Oh, how the bread stood
Subservient,
Before the wind tearing the ears of rye.
The lake was blooming
And face the village
I buried near the damp border.
Somewhere a horse whinnied
The barge sailed
Along the river, which is five miles from the mother.
And I'm on that barge
Was then blessed
And life was, like a flower, simple.
But the bush has grown
Berry in juice -
Flowed through my fingers with someone else's wine.
Silverless,
By the curbs
I walked in an embrace with my guilt.
The city drove into the foliage
Drum knock
I responded to the pathetic in my chest easily,
Fresh air
Downpour, thunderstorms
And dope manure, and milk.
Gray overcoat
With Hope, Faith
We hid in summer sleep.
The sky was enough for us
There was no love -
She wasn't playing with me.
And somehow just like that
Suddenly they became adults
And the old men found the treasured key
Into the sad fields
Where desperate
I strive every fall.
My gimp
To the grand hotel "Hayat"
The accordion rolled in a ball under Vitka.
The heights swayed
The bittern screamed
And I woke up drunk in the white ward.
The orderly "jock"
Wake up your shoulder
And sister - go crazy with her.
And the ear is empty,
And bird cherry
She whispered to me through the window: "These are typhus hearts."
I didn't even know
That this is a good sign
And dug deeper into the snow
Cool sheets.
Pock marks on my heart
I wanted to hide from everyone.
I didn't even know
That this is a good sign
And I kept looking at the domes
Goldheads.
Plague of spruce
She called me to her again.
I ate in secret
Everything is modest
And he did not know the mansion, and choked his laughter,
But a trailed wagon
Like a hook from the bottom,
Picked up, pulled my soul up
And climbed to feed
Coppices
Little birds and hares, like grandfather Mazai.
And on me again
Grace descended
And again my eyes sparkled.
And gray again
Overcoat with Vera
We hide in the night.
Hope is youth
We are not cold with her.
Love in the settlements screams.
Let that door wait
Where will I go forever
Once taking the coveted key
Into the sad fields
Where desperate
Now I don't strive anymore.
Let that door wait
Where will I go forever
Once taking the coveted key
Into the sad fields
Where desperate
From now on I no longer strive.
