И Млечный Путь, и кроткий полумесяц,
И звёзды, и вода, и эта тишь.
Всё хорошо, что ж кормчий наш невесел?
Душе моя, душе, и ты молчишь.
Забыв о вёслах, погрузился в думы,
Головушку руками обхватив.
В дорожке лунной челн застыл бесшумно,
Знать, не к кому и незачем грести.
Иль не тебе сейчас зазывно светит
Огнями одинокое жильё?
Но он глядит не на красоты эти,
А в отраженье чёрное своё.
Забыв о веслах, погрузился в думы,
Головушку руками обхватив.
В дорожке лунной челн застыл бесшумно,
Знать, не к кому и незачем грести.
А без Надежды суетно движенье,
И прошлого никак не понести.
И наша жизнь не только отраженье,
Греби, родимый, есть куда грести.
Гони кручину, призывая Бога,
Остави отражение-тоску,
Под небом звёздным лунною дорогой
Плыви к тому живому огоньку.
And the Milky Way, and the gentle crescent
And the stars and the water, and this silence.
All is well, what our pilot humorless?
O my soul, the soul, and you are silent.
Forgetting the oars, lost in thought,
Golovushku hands clasped.
The track lunar canoe stood silently,
Knowing no one to, and there is no need to paddle.
Or do not you now shines zazyvno
Fires lonely housing?
But he was not looking at the beauty of these,
A reflection of its black.
Forgetting oars plunged into the Duma,
Golovushku hands clasped.
The track lunar canoe stood silently,
Knowing no one to, and there is no need to paddle.
Without a movement vain hopes,
And last not incur.
And our life is not only a reflection,
Grebe, my dear, there is much to paddle.
Drive sorrow, calling upon God,
Forgive-melancholy reflection,
Under the starry sky lunnoyu road
Swim to the living flame.
