Отучи мою боль хохотать белым шёпотом.
Приумноженый ноль, приуроченый к лицам.
Где за несколько слов разъедает ресницы
Мой винно-картинно-чемоданный пароль.
Прорастая тишиной, возвращаясь блудным сыном,
Флагом тела красно-синим с чёрно-белою каймой,
Разбивающий стекло, берегущее витрину
безупречной пантомимы
на замедленно-холодной мостовой.
Боль лезет железом из века трущёбного,
Лужённо зевая разинутой пастью.
И только б не упасть, не упасть бы не упасть, не упасть бы
С огромного неба в причащение мастью.
И как ещё если не так, и на кой тогда встретил,
Разучился терять, навязался в побег за собой,
Завязал мои раны, мои руки, мои жадные плети,
Мой винно-картинно-чемоданный пароль.
Tear my pain to laugh with white whisper.
Urgent zero, dedicated to faces.
Where in a few words it corrodes eyelashes
My wine-hearth password.
Germinating silence, returning to the prodigal son,
The flag of the body is red-blue with a black-and-white border,
Scrubbing
impeccable pantomime
On a slow-cold pavement.
The pain climbs with iron from the age of the slum,
Pinocheredly yawned with a jaws.
And only would not fall, would not fall without falling, would not fall
From a huge sky into a communion with a suit.
And how else, if not, and then I met then,
I forgot how to lose, I got into an escape after myself,
He tied my wounds, my hands, my greedy lashes,
My wine-hearth password.
