А в жизни нету fair play, все по беспределу:
Тело имело ножевые или огнестрелы.
И никому нет дела до того, за что погиб он.
Крест на могиле и в деле бумаги кипа.
Он что-то понял за секунду перед смертью,
Распространяя в вечности полет навстречу свету,
Слыша чужую речь уже на грани восприятия,
Видя, как повезли его трусливого приятеля.
Слышал, в аду Иуда на коленях у лукавого,
Гладит по голове его тяжелая рука его.
И если прыгнули звери в осеннем сквере,
И наши все легли - наверно, лучше лечь со всеми...
Лучше пойти со всеми на щиты полиции!..
Но долгими ночами в лагерях мне будут сниться
Лица ребят с секторов и из бригад.
Ave, Caesar, morituri te salutant!
And in life there is no fair play, all out of control:
The body had a knife or a firearm.
And no one cares why he died.
The cross on the grave and in the paper pile business.
He understood something a second before death,
Spreading in eternity a flight towards the light,
Hearing someone else’s speech is already on the verge of perception,
Seeing how his cowardly friend was taken.
Heard in hell Judah is on his knees by the evil one
His heavy hand strokes his head.
And if the animals jumped in the autumn square,
And ours all lay down - probably better to lie with everyone ...
Better go with everyone to the police shields! ..
But long nights in camps I will dream
Faces of children from sectors and brigades.
Ave, Caesar, morituri te salutant!
