Старый дуб
Старый дуб помнит песенку эту,
что мы пели на пыльном Тверском.
Город плыл в ожиданьи рассвета
Серебрящимся, серым куском.
И влетали в него самолеты,
и въезжали в него поезда,
шли в него человечие роты -
привносили свои города.
В это время над миром летели
тройка ангелов, двойка чертей.
И они в этот город хотели
вселить близких по духу людей.
И они в этот город хотели
к струнам башен его снизойти,
что в кремлевские синие ели
с неба спелые души снести.
В это время бульварная стройка
разносила рычанье и мат.
И на самой культурной помойке,
рылось стадо культурных крысят.
В это время гроза начиналась
(только песенка наша неслась.),
а у дуба - душа разрывалась
и корявая ветка тряслась.
Повод к дубьей тоске неизвестен.
Может вспомнил он те времена,
когда много признаний и песен
сохраняла в себе тишина,
когда мир по созвучиям оным
развивался… И вязы цвели…
Когда плакал здесь Пушкин
влюбленный, восхищенный
своей Натали.
old oak
Old oak remember this song,
that we sang on the dusty Tver.
City floated in anticipation of dawn
Silver, gray piece.
And it flew planes
and drove in his train,
We went to him in a human company -
They bring their cities.
At this time, flying over the world
angels, three, two devils.
And they want this city
inspire like-minded people.
And they want this city
the strings of his towers come down,
that the Kremlin blue spruce
from the sky ripe souls carry.
At this time, the tabloid construction
He carried the roar and mat.
And at the most cultural garbage,
rylos herd cultural rats.
At this time the storm began
(Only our rushed song.)
and the oak - the soul was torn
and crooked branch shaking.
Dubey cause for anguish is unknown.
Maybe he remembered the days
when a lot of confessions and songs
It maintained a silence,
when the world of add-on harmonies
I developed ... and elms bloom ...
When crying here Pushkin
love, admiration
my Natalie.
