Текст песни Саша Кладбище - Френсису несколько лет за двадцать

Френсису несколько лет за двадцать,
он симпатичен и вечно пьян.
Любит с иголочки одеваться,
жаждет уехать за океан.
Френсис не знает ни в чем границы:
девочки, покер и алкоголь...
Френсис оказывается в больнице: недомоганье, одышка, боль.
Доктор оценивает цвет кожи, меряет пульс на запястье руки, слушает легкие, сердце тоже, смотрит на ногти и на белки. Доктор вздыхает: «Какая жалость!» Френсису ясно, он не дурак, в общем, недолго ему осталось — там то ли сифилис, то ли рак.
Месяца три, может, пять — не боле. Если на море — возможно, шесть. Скоро придется ему от боли что-нибудь вкалывать или есть. Френсис кивает, берет бумажку с мелко расписанною бедой. Доктор за дверью вздыхает тяжко — жаль пациента, такой молодой!
Вот и начало житейской драме. Лишь заплатив за визит врачу, Френсис с улыбкой приходит к маме: «Мама, я мир увидать хочу. Лоск городской надоел мне слишком, мне бы в Камбоджу, Вьетнам, Непал... Мам, ты же помнишь, еще мальчишкой о путешествиях я мечтал».
Мама седая, вздохнув украдкой, смотрит на Френсиса сквозь лорнет: «Милый, конечно же, все в порядке, ну поезжай, почему бы нет! Я ежедневно молиться буду, Френсис, сынок ненаглядный мой, не забывай мне писать оттуда и возвращайся скорей домой».
Дав обещание старой маме письма писать много-много лет, Френсис берет саквояж с вещами и на корабль берет билет. Матушка пусть не узнает горя, думает Френсис, на борт взойдя.
Время уходит. Корабль в море, над головой пелена дождя.
За океаном — навеки лето. Чтоб избежать суеты мирской, Френсис себе дом снимает где-то, где шум прибоя и бриз морской. Вот, вытирая виски от влаги, сев на веранде за стол-бюро, он достает чистый лист бумаги, также чернильницу и перо. Приступы боли скрутили снова. Ночью, видать, не заснет совсем. «Матушка, здравствуй. Жива? Здорова? Я — как обычно — доволен всем».
Ночью от боли и впрямь не спится. Френсис, накинув халат, встает, снова пьет воду — и пишет письма, пишет на множество лет вперед. Про путешествия, горы, страны, встречи, разлуки и города, вкус молока, аромат шафрана... Просто и весело. Как всегда.
Матушка, письма читая, плачет, слезы по белым текут листам: «Френсис, родной, мой любимый мальчик, как хорошо, что ты счастлив там». Он от инъекций давно зависим, адская боль — покидать постель. Но ежедневно — по десять писем, десять историй на пять недель. Почерк неровный — от боли жуткой: «Мама, прости, нас трясет в пути!» Письма заканчивать нужно шуткой; «я здесь женился опять почти»!
На берегу океана волны ловят текущий с небес муссон. Френсису больше не будет больно, Френсис глядит свой последний сон, в саван укутан, обряжен в робу... Пахнет сандал за его спиной. Местный священник читает гробу тихо напутствие в мир иной.
Смуглый слуга-азиат по средам, также по пятницам в два часа носит на почту конверты с бредом, сотни рассказов от мертвеца. А через год — никуда не деться, старость не радость, как говорят, — мать умерла, прихватило сердце.
Годы идут. Много лет подряд письма плывут из-за океана, словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
от никого никому слова.

Francisu for several years in twenty
He is pretty and eternally drunk.
Loves with a needle to dress,
It's hard to leave for the ocean.
Francis does not know any borders:
Girls, poker and alcohol ...
Francis turns out to be in the hospital: undergrades, shortness of breath, pain.
The doctor estimates the skin color, measuring the pulse on the wrist of the hand, listens to the lungs, the heart too, looks at the nails and in the proteins. Doctor sighs: "What a pity!" Francisa is clear, he is not a fool, in general, he was long left - there or Syphilis, or Cancer.
Three months, maybe five - not more. If the sea is possible, six. Soon you will have to rolling something from pain or eat. Francis nods, takes a piece of paper with a finely painted misfortune. Dr. at the door sighs hard - sorry the patient, so young!
Here is the beginning of the everyday drama. Only by paying for a visit to the doctor, Francis with a smile comes to Mom: "Mom, I want to see the world. I'm tired of the urban urban, I would be too, I would be in Cambodia, Vietnam, Nepal ... Mom, you remember, I still dreamed about the journey. "
My mother, having sighing the furtively, looks at Francis through Lorrow: "Cute, of course, everything is in order, go, why not! I will pray every day, Francis, my son is beloved, do not forget me to write from there and come back soon. "
By giving a promise of an old letter to writing many, many years, Francis takes the saczozh with things and the ship takes a ticket. Mother let him not recognize grief, thinks Francis, riding on board.
Time leaves. Ship in the sea, above the head of the rain paddle.
Overace - forever summer. To avoid the bustle of the world, Francis home removes somewhere where the noise of the surf and the sea breeze. Here, wiping whiskey from moisture, sowing on the veranda at the desk-bureau, it pulls out a blank sheet of paper, also inkwell and feather. Pain attacks twisted again. At night, see, does not fall asleep at all. "Mother, hello. Alive? Healthy? I - as usual - pleased with all. "
At night, the pain is really not sleeping. Francis, throwing a robe, gets up, drinks water again - and writes letters, writes for many years ahead. About travel, mountains, countries, meetings, separation and cities, the taste of milk, the fragrance of saffron ... just and fun. As always.
Mother, letters reading, crying, tears in white flow sheets: "Francis, native, my favorite boy, how good you are happy there." It from injections for a long time dependent, hellish pain - leave the bed. But daily - ten letters, ten stories for five weeks. The handwriting is uneven - from pain is terrible: "Mom, sorry, shakes us on the way!" Letters finish need a joke; "I married almost here again!
On the ocean waves caught the current musson from heaven. Francis will no longer hurt, Francis looks his last dream, in Savan Ukutan, is fascinated in Rob ... smells the sandalie for his back. Local priest reads a coffin quietly farewell to the world of others.
A dark-friendly Asian servant on Wednesdays, also on Fridays in two hours wearing envelopes with nonsense, hundreds of stories from the dead man. And a year later, it is not going anywhere, old age is not joy, as they say - the mother died, grabbed the heart.
Years go. For many years in a row, letters float from behind the ocean, as if hope is still alive.
In the bag carries the postman properly
From anyone anyone's words.