Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.
Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.
Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.
И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.
Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными - кладбища и хаты.
Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.
Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.
<1923>
Let you be drunk by others
But I have left, I have left
Glass smoke of your hair
And the eyes are autumn tired.
About the age of autumn! He me
More expensive than youth and summer.
I began to like you twice
The poet's imagination.
I never lie with my heart
And therefore to the voice of swagger
I can say fearlessly
That I say goodbye to hooliganism.
It's time to part with the naughty
And rebellious courage.
Already the heart has drunk another,
Blood is a sobering wash.
And knocked on my window
September with a crimson branch of a willow
So that I was ready and met
His arrival is unpretentious.
Now I put up with a lot
No compulsion, no loss.
Russia seems to me differently,
Others - cemeteries and huts.
I look transparently around
And I see whether there, here, somewhere,
That you are alone, sister and friend,
Could be the poet's companion.
That I alone could have you
Brought up in constancy
Sing about the twilight of the road
And outgoing hooliganism.
<1923>
