Есть в растительной жизни поэта
Злополучный период, когда
Он дичится небесного света
И боится людского суда.
И со дна городского колодца,
Сизарям рассыпая пшено,
Он ужасною клятвой клянется
Расквитаться при случае, но,
Слава Богу, на дачной веранде,
Где жасмин до руки достает,
У припадочной скрипки Вивальди
Мы учились полету — и вот
Пустота высоту набирает,
И душа с высоты пустоты
Наземь падает и обмирает,
Но касаются локтя цветы...
Ничего-то мы толком не знаем,
Труса празднуем, горькую пьем,
От волнения спички ломаем
И посуду по слабости бьем,
Обязуемся резать без лести
Правду-матку как есть напрямик.
Но стихи не орудие мести,
А серебряной чести родник.
1983
There is a poet in plant life
Ill-fated period when
He dies heavenly light
And afraid of the human court.
And from the bottom of the urban well,
Sisari scattering millet,
He is a terrible oath kiss
Call at the time
Thank God, on the village veranda,
Where jasmine pulls out
Pliscious Violin Vivaldi
We studied flight - and now
Void is gaining height,
And the soul from the height of emptiness
Severe falls and cuts
But relate to the elbow flowers ...
We don't really really know anything
Panties celebrate, bitter drink,
From excitement matches lying
And dishes by weakness beam,
We undertake to cut without flattery
The truth is the uterus as there is direct.
But the poems are not an instrument of revenge,
And Silver Honor Spring.
1983.
