Текст песни Сергей Гандлевский - Вот наша улица, допустим...

Вот наша улица, допустим,
Орджоникидзержинского,
Родня советским захолустьям,
Но это все-таки Москва.
Вдали топорщатся массивы
Промышленности некрасивой —
Каркасы, трубы, корпуса
Настырно лезут в небеса.
Как видишь, нет примет особых:
Аптека, очередь, фонарь
Под глазом бабы. Всюду гарь.
Рабочие в пунцовых робах
Дорогу много лет подряд
Мостят, ломают, матерят.

Вот автор данного шедевра,
Вдыхая липы и бензин,
Четырнадцать порожних евро-
бутылок тащит в магазин.
Вот женщина немолодая,
Хорошая, почти святая,
Из детской лейки на цветы
Побрызгала и с высоты
Балкона смотрит на дорогу.
На кухне булькает обед,
В квартирах вспыхивает свет.
Ее обманывали много
Родня, любовники, мужья.
Сегодня очередь моя.

Мы здесь росли и превратились
В угрюмых дядь и глупых теть.
Скучали, малость развратились —
Вот наша улица, Господь.
Здесь с окуджававской пластинкой,
Староарбатскою грустинкой
Годами прячут шиш в карман,
Испепеляют, как древлян,
Свои дурацкие надежды.
С детьми играют в города —
Чита, Сучан, Караганда.
Ветшают лица и одежды.
Бездельничают рыбаки
У мертвой Яузы-реки.

Такая вот Йокнапатофа
Доигрывает в спортлото
Последний тур (а до потопа
Рукой подать), гадает, кто
Всему виною — Пушкин, что ли?
Мы сдали на пять в этой школе
Науку страха и стыда.
Жизнь кончится — и навсегда
Умолкнут брань и пересуды
Под небом старого двора.
Но знала чертова дыра
Родство сиротства — мы отсюда.
Так по родимому пятну
Детей искали в старину.

1980

Here is our street, let's say
Ordzhonikidzerzhinsky,
Relatives to the Soviet backwoods,
But this is still Moscow.
Arrays puffer away
The ugly industry is -
Frames, pipes, cases
Stubbornly climb into heaven.
As you can see, there are no special signs:
Pharmacy, turn, lantern
Under the eye of a woman. Everywhere a cinder.
Workers in crimson robes
Many years in a row
Pave, break, swear.

Here is the author of this masterpiece,
Inhaling lindens and gasoline,
Fourteen empty Euros
drags bottles to the store.
Here is a middle-aged woman
Good, almost holy
From a children's watering can to flowers
Splattered and from a height
The balcony looks at the road.
Lunch gurgles in the kitchen
Light flashes in the apartments.
She was cheated a lot
Relatives, lovers, husbands.
Today it’s my turn.

We grew and turned here
In moody uncle and silly aunts.
Bored, a little corrupted -
Here is our street, Lord.
Here with the Okudzhava plate
Old Arbat sad
For years they've been hiding a shish in their pocket,
Incinerate like Drevlyan,
Their stupid hopes.
With children they play in the cities -
Chita, Suchan, Karaganda.
Face and clothes decay.
Loafers fishermen
At the dead Yauza River.

Such is Yoknapatofa
Finishes playing sportsloto
The last round (and before the flood
Hand file), guessing who
All wine - Pushkin, or what?
We passed five at this school
The science of fear and shame.
Life will end - and forever
Fight and gossip will cease
Under the sky of the old courtyard.
But she knew a damn hole
The relationship of orphanhood - we are from here.
So by birthmark
They looked for children in the old days.

1980