Последних дней медлительный простор -
уже не страсть, не омут не восторг,
а плавная и ласковая тишь.
Беспутный и зашарканный вокзал
нас в суетной толпе не отыскал,
и поздней вишней пахнет слово «спишь».
Еще пока нас будничная мгла
не смыла, не смела, не обожгла,
не развела горячие тела,
не развела горячие тела...
Всего-то сто медлительных часов,
и снова в гущу скрипов и басов,
в гудящий опаленный разнобой.
Туда где день бессмысленно осип,
где не видна слеза, не слышен всхлип,
и горькой хлоркой пахнет слово «боль»...
Потом, потом об этом, а сейчас
мы медлен-н-н-н-но смакуем этот час,
и в нас тревожно дремлет слово «счастье»,
Last days slow space -
no longer passion, not outer no delight,
And smooth and affectionate quiet.
Able and grip station
We did not find us in the fussy crowd,
And late cherry smells the word "sleep".
Still us everyday
did not wash off, did not dare, did not go,
did not spread hot bodies
did not dispel hot bodies ...
Just a hundred sent hours
And again in the thick of creaks and bass,
In a buzzing fearful dispersion.
There where day is pointlessly Osip
where the tear is not visible, the Sobility is not heard,
And Gorky Chlorine smells like the word "pain" ...
Then, then about it, and now
we are slow-n-n-n-but savor this hour
And the word "happiness" will be disturbing in us
