Серебро ты моё, серебро,
Переплавилось в белое олово.
Покурить бы бродяге добро,
Да прикрыть чем-нибудь плечи голые.
Ах, Россия, сестрёнка моя,
С голосами хорошими, новыми,
В эти грустные шел он края
Сапогами своими кирзовыми.
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин
Как самых нежных и любимых женщин.
Как он жил, да не всё ли равно,
Финский нож по дороге опасной.
Молодое, как кровь пьём вино,
Из калины его, да из красной.
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин
Как самых нежных и любимых женщин.
Не успел доиграть он кино,
Но я знаю, в ту шалую осень,
Стенька Разин придёт всё равно,
Из царей за народ тихо спросит.
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин
Как самых нежных и любимых женщин.
Серебро ты моё, серебро,
Переплавилось в белое олово.
Покурить бы бродяге добро,
Да прикрыть чем-нибудь плечи голые.
Silver you are mine, silver,
Integraded into white tin.
Sick the vagabond good,
Yes, cover something naked shoulders.
Ah, Russia, my sister,
With voices good, new,
In these sad, he was the edge
Boots with your Kizzi.
Song sad for the soul,
He was the fate of the most dune.
Birings in the lips kissed Shukshin
As the most delicious and beloved women.
How he lived yes not all
Finnish knife on the road is dangerous.
Young, like blood drinking wine,
From Kalina him, yes from Red.
Song sad for the soul,
He was the fate of the most dune.
Birings in the lips kissed Shukshin
As the most delicious and beloved women.
Did not have time to do he
But I know, in that chalit autumn,
Stenka Razin will come anyway
From the kings for the people quietly asked.
Song sad for the soul,
He was the fate of the most dune.
Birings in the lips kissed Shukshin
As the most delicious and beloved women.
Silver you are mine, silver,
Integraded into white tin.
Sick the vagabond good,
Yes, cover something naked shoulders.
