Колокола Василия Блаженного
В этой комнате, призрачно-темной,
побывала волшебная птица.
С той поры, каждой ночью бессонной,
голос птицы мне в сердце стучится.
И стихают вселенские битвы,
марсианские спят колесницы.
Ни одной я не знаю молитвы,
но я просто обязан молиться.
В этой комнате, призрачно-сонной,
на пятнадцать квадратов по флагу.
Я пером этой птицы огромной
заставляю глаголить бумагу.
Ухнет колоколом колокольня:
Бубенцы ему вторят бойко:
- Били. Били нас. Больно! Больно!
- Горько! Горько!
В этой комнате призраком века
заседают посланцы Батыя.
На иконе . душевный калека,
а на паперти стонут пятые.
Бьют из кранов болотные воды,
телевизор бахвалится магом .
У корыта скандалят народы,
и гитара плывет саркофагом.
В этой комнате, призрачно-темной,
я кормлю эту птицу не хлебом,-
Своей кровью и плотью греховной
Но за это - беседую с небом.
Пусть острее отточенной бритвы
боль России мне в сердце вонзится.
Ни одной я не знаю молитвы,
но я просто обязан молиться!
1990
The bells of St. Basil
In this room, ghostly dark,
I visited a magic bird.
Since then, every sleepless night,
voice birds knocked me in the heart.
And subside universal battle,
Martian sleep chariots.
No one, I do not know the prayer,
but I just have to pray.
In this room, ghostly carotid,
fifteen squares on the flag.
I pen this huge bird
I am forcing verb paper.
Uhnet bell bell tower:
Sleigh Bells he echoed smartly:
- Billy. They beat us. Painfully! Painfully!
- Kiss! Bitterly!
In this room, the ghost of the century
sit messengers Batu.
On the icon. spiritual cripple,
and the porch of the fifth groan.
Bute from the taps swamp water
TV boasts of a magician.
At trough scandals nations
and guitar floating sarcophagus.
In this room, ghostly dark,
I feed this bird is not bread -
His blood and flesh sinful
But it is - talk to the sky.
Let sharpened razor
Russia pain pierce my heart.
No one, I do not know the prayer,
but I just have to pray!
1990
