Ветер, изранив бока об антенны и крыши,
Воя, скуля, улетает в широкое поле.
Там, где его ни один человек не услышит,
Раны залижет, не прячась, наплачется вволю.
Боль поутихнет. И долго бродя по дорогам,
В травах купаясь, качаясь на ветках еловых,
Ветер забудет про город и в небе высоком
Звездам споет много песен полынно-медовых.
Тихо звеня, разольется студеным покоем
Песнь о бестрепетной радости звездного рая.
Месяц-ковчег поплывет с ясным мальчиком Ноем,
Легким сиянием звездные лики лаская.
Ну, а когда одиночество схватит за ворот,
Мягкою лапой на горло надавит привычно,
Ветер, как прежде, спеша, возвращается в город,
Пыль поднимает и в уши свистит неприлично.
The wind, wounding the sides of the antenna and the roof,
Howling, whining, flies away into a wide field.
Where no man hears
Wounds lick, not hiding, cries ad libitum.
The pain will subside. And wandering the roads for a long time
Bathing in the grass, swinging on the branches of spruce,
The wind will forget about the city and in the sky high
Stars will sing many songs of wormwood-honey.
Quietly ringing, spill icy peace
A song about the fearless joy of starry paradise.
The ark month will float with the clear boy Noah,
With a faint radiance, the stellar faces caressing.
Well, when loneliness grabs the gate,
With a soft paw, he presses the throat habitually,
The wind, as before, hastily returns to the city,
Dust raises and whistles indecently in ears.
