Текст песни Сергей Трофимов - Песня о Ленине

Я не помню Ленина живьём,
Я его застал уже холодным.
Говорят, был дерзким пацаном,
Поимел державу принародно.
Отнял у богатых кошельки
И подвел под новые понятия:
Дескать, все отныне босяки -
Вот такая, значит, демократия.

Маленький, картавый, без волос,
Без конца по тюрьмам ошивался.
Видно, там несладко довелось,
Говорят, чернильницей питался.
Десять лет торчал на Колыме,
Партизанил в питерских болотах,
А потом метнулся по зиме
За бугром подтягивать босоту.

Женщин он к себе не допускал -
Все боялся, что менты банкуют.
Он, конечно, жутко тосковал,
Съест чернила и сидит, тоскует.
Но однажды в питерских Крестах
Ленин встретил каторжанку Надю,
Тоже вся на шифре, в кандалах -
Вот и поженилися не глядя.

Он Надюхе спуску не давал,
Так сказать, держал всегда на стрёме,
Сам удачно банки обувал,
Надя знала фарт на ипподроме,
В общем, жили воровской семьёй,
Вечерами резались в картишки.
Только вот о жизни половой
Вова беспокоился не слишком.

Как он мог Надюхе рассказать,
Как в далеком магаданском крае
При морозе минус сорок пять
Он по снегу полз от вертухаев,
Как, отняв ладони от лица,
Плакали навзрыд оленеводы...
Нет у революции конца!
Отдала, однако, за свободу.

От судьбы приняв такой удел,
Вова стал чудить и куролесить,
Прокатился дикий беспредел
По российским городам и весям,
Расстреляли тысячи людей,
У живых отняли пропитанье.
Вона как бывает у вождей,
Если он не вождь в интимном плане.

А теперь он вон, в гробу лежит,
Может, помер, может, притворился.
Он ведь, гад, живее всех живых,
Не, ну вона как в гробу-то сохранился.
Может быть, гореть ему в аду,
Но пока для всех, на всякий случай,
Пусть он будет лучше на виду,
Вдруг еще чего-нибудь отчебучит...

I don’t remember Lenin alive
I found him already cold.
They say he was a cocky kid
I raped the power publicly.
Robbed rich wallets
And summed up new concepts:
Say, now all the tramp
That is, then, democracy.

Small, burry, without hair,
Endlessly jailed.
It’s evident that there was a hard time
They say he ate ink.
Ten years stuck in the Kolyma,
Partisanil in the swamps of St. Petersburg,
And then darted in the winter
Over the hill, pull up the barefoot.

He didn’t allow women to himself -
Everyone was afraid that the cops were banking.
Of course, he was terribly homesick
He eats ink and sits longing.
But once in St. Petersburg Crosses
Lenin met the convict Nadia,
Also all on a cipher, in shackles -
So they got married without looking.

He didn’t let Nadiaha descend,
So to speak, always kept on the line,
Himself successfully jars shoes,
Nadia knew the luck at the racetrack,
In general, they lived as a thieves family,
In the evenings they cut into cards.
Only about sex life
Vova was not too worried.

How could he tell Nadyuha
Like in the distant Magadan region
In frost minus forty-five
He crawled in the snow from the guard
Like taking your palms from your face
Reindeer herders cried sobbing ...
There is no end to the revolution!
Gave, however, for freedom.

Taking fate from fate,
Vova began to weird and play tricks,
Swept wild outrage
In Russian cities and towns,
Thousands of people were shot
The living was robbed of food.
Vaughn, as happens with the leaders,
If he is not a leader intimately.

And now he’s out, lying in a coffin,
Maybe he died, maybe he pretended.
After all, he is a bastard, more alive than all living things,
No, well, there’s something like a coffin.
Maybe burn him in hell
But for now, just in case, for everyone
May he be better in sight
Suddenly something else will be graduated ...