В имении, в "Ясной поляне"
В имении, в "Ясной поляне"
Жил Лев Алексеич Толстой.
Он рыбу и мясо не кушал —
Ходил по именью босой.
Жена его, Софья Толстая,
Обратно, любила поесть;
Она не ходила босая —
Хранила дворянскую честь.
И плакал великий писатель,
И кушал вареный овес;
И роман его "Воскресенье"
Читать невозможно без слез.
Великим был Лев Алексеич,
Он был всенародный кумир
За роман свой "Анна Каренина"
И пьесу "Война али мир".
Георг Валентиныч Плеханов
Считал, что писатель Толстой
Писатель был очень неглупый,
Философ же очень плохой.
А Ленин наглядно считает,
Что Лев Алексеич велик
Не токмо как русский писатель,
Но также как русский мужик.
Из этой сложнейшей проблемы
Понять вы, ребята, должны:
Суждения Ленина верны,
Плеханова же неверны.
Однажды любимая мама
На барский пошла сеновал.
Случилась ужасная драма —
К ней Лев Николаич пристал
Вот так разлагалось дворянство,
Вот так распадалась семья;
И в результате того разложенья
На свет появился и я.
В суровом огне революций,
В агонии творческих мук
Подайте, подайте, граждане,
Из ваших мозолистых рук.
In the estate, in the & quot; Yasnaya Polyana & quot;
In the estate, in & quot; Yasnaya Polyana & quot;
Leo Tolstoy lived Alexeitch.
It is fish and meat did not eat -
He went by the name barefoot.
His wife, Sophia Tolstaya,
Conversely, I loved to eat;
She did not go barefoot -
I keep aristocratic honor.
And I cried a great writer,
And I ate boiled oats;
And his novel & quot; Sunday & quot;
Read impossible without tears.
Leo the Great was Alekseich
He was a popular idol
For his novel & quot; Anna Karenina & quot;
And the play & quot; world war Ali & quot ;.
George Plekhanov Valentinych
He believed that the writer Tolstoy
The writer was a very clever,
Philosopher is very bad.
And Lenin clearly believes
What Leo Alexeitch great
Of not only as a Russian writer,
But as the Russian peasant.
From this complex problem
Understand you guys should:
Lenin's judgments are correct,
Plekhanov is wrong.
Once beloved mother
At the manor he went to the barn.
There was an awful drama -
To her Lev Nikolayevich stuck
So decaying nobility,
And so the family was disintegrating;
And as a result of decomposition
In the light there was and I did.
In the harsh heat of revolution,
In the throes of creative torment
Apply, apply, citizens,
From your calloused hands.
