Жаба Николай Колычев
Весна. Музыка из распахнутых окон...
А нужен был крик! Или слово хотя бы.
Ребятня, примеряя жестокость,
Убивала в луже оттаявшую жабу.
Наверное, в окна смотрели многие,
Кого теперь призывать к ответу?
И он, с подоконника свесив ноги,
Скалился, покуривая сигарету.
Забавно порой наблюдать за детьми.
Эх, боевые растут ребята!
Жена толкала — сходи, уйми!
В чём она, жаба-то, виновата?
Расплата в жизни за всё приходит.
Послушал бы, дурень, жену, тогда бы...
Она умерла через пол-года.
Молилась, мучилась, вспоминала жабу.
Спустя двадцать лет — седой и тощий,
Снова он вспомнил её слова.
Чтобы освободить жилплощадь,
Та ребятня пришла его убивать.
Работали дружно бейсбольные биты,
Наливались кровью замызганные простыни.
Он не знал ни одной молитвы,
Он просил — пусть простит она, Господи!
Глаза застывали, жизнь угасала…
Боль уже не заглушала вины.
А он всё шептал, сам того не зная
У жабы прощения иль у жены.
Toad Nikolai Kolychev
Spring. Music from opened windows ...
And I needed a cry! Or the word at least.
Kids trying on cruelty
Killed in the pool flashed toad.
Probably, many watched the windows,
Who now call for the answer?
And he, from the windowsill, becking his legs,
Ranted, smoking a cigarette.
It's funny sometimes watching children.
Eh, the fighting grow guys!
Wife pushed - go, thieves!
What is she, toad, is to blame?
Payback in life for everything comes.
I would give, fool, wife, then ...
She died in half a year.
Praying, tormented, recalled the toad.
Twenty years later - gray and skinny,
He remembered her words again.
To free the living space,
That guys came to kill him.
Baseball bits worked together
Purified by blood closed sheets.
He did not know any prayer,
He asked - let her forgive, Lord!
Eyes frozen, life faded ...
The pain no longer drowned the guilt.
And he whispered everything, he did not know
For the toad forgiveness Il at his wife.
