Наполним музыкой сердца! Устроим праздники из буден.
Своих мучителей забудем, вот сквер – пройдемся до конца.
Найдем любимейшую дверь, за ней – ряд кресел золоченых,
Куда, с восторгом увлеченных, внесем мы тихий груз своих потерь
Какая музыка была, какая музыка звучала!
Она совсем не поучала, а лишь тихонечко звала.
Звала добро считать добром и хлеб считать благодеяньем,
Страданья вылечить страданьем, а душу греть вином или огнем.
И светел полуночный зал. Нас гений издали приметил,
И, разглядев, кивком отметил и даль иную показал.
Там было очень хорошо, и все вселяло там надежды,
Что сменит жизнь свои одежды… ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля.
Наполним музыкой сердца! Устроим праздники из буден.
Своих мучителей забудем, вот сквер – пройдемся до конца.
Найдем любимейшую дверь, за ней – ряд кресел золоченых,
Куда, с восторгом увлеченных, внесем мы тихий груз своих потерь
Let’s fill our hearts with music! We will arrange holidays from Budyon.
Let’s forget our tormentors, here’s the square - we will go through to the end.
We’ll find our favorite door, behind it is a row of gilded armchairs,
Where, enthusiastically enthusiastic, we will bring a quiet burden of our losses
What music was, what music sounded!
She did not teach at all, but only quietly called.
She called good to be considered good, and bread to be considered good.
Cure suffering by suffering, and warm the soul with wine or fire.
And the midnight hall was bright. A genius noticed us from afar
And, having made out, he nodded and showed a different distance.
It was very good there, and everything instilled hope there,
That will change the life of their clothes ... la-la-la-la-la, la-la-la-la-la.
Let’s fill our hearts with music! We will arrange holidays from Budyon.
Let’s forget our tormentors, here’s the square - we will go through to the end.
We’ll find our favorite door, behind it is a row of gilded armchairs,
Where, enthusiastically enthusiastic, we will bring a quiet burden of our losses
