Она врывается
И разрывается душа,
И жизнь проносится (а волочилась не спеша),
И небо просится в твое избитое нутро.
Ты понимаешь, что старо это как мир,
Но правишь пир.
Она взрывается.
И по бикфордову шнуру
Бежит искра,
И ночь сливается к утру с огнем костра,
И ты уверен, что остынет твоя кровь,
Но веришь вновь.
Она вгрызается
В твой упорядоченный день.
Она врезается, отсепаровывая тень,
И ухмыляется, и у виска стучит:
«Останешься одна!»…
Но пьешь до дна.
Она срывается,
То ли с петель, то ли с небес,
В личине ангела не покоряющийся бес.
И шепчет прошлое:
«Все будет пошло, будет поздно горевать!».
Тебе плевать…
Она внедряется,
Переворачивая суть,
И ночи рвет - не умереть и не уснуть.
Ты испаряешься
И, твердо зная боль потери наперед,
Идешь вперед.
Она впивается
И яд питает плоть и дух,
И упивается
Тем стоном музыкальный слух.
И занимается рассвет на дальнем берегу.
И я все знаю, предвкушаю и боюсь…
Но остаюсь.
Но остаюсь.
She breaks out
And the soul is broken,
And life rushes (and dragging slowly),
And the sky asks in your escaped nutro.
You understand that old it is like a world,
But Pier rules.
It explodes.
And on bikford cord
Spark runs
And the night merges to the morning with fire,
And you are sure that your blood will cool,
But you believe again.
She is bungled
In your orderly day.
She crashes, cutting out the shadow,
And smirks, and the temple knocks:
"Stay alone!" ...
But drink to the bottom.
She breaks down
Whether with loops, or from heaven,
In the larva, an angel not conquering demon.
And whispers the past:
"Everything will go, it will be sown late!".
You care ...
It is introduced,
Turning out the essence
And the night River - do not die and not fall asleep.
You evaporate
And, firmly knowing the pain of the loss.
You go ahead.
It is dug
And poison nourishes flesh and spirit
And revels
Essently, a musical hearing.
And dawn on the far shore.
And I know everything, I anticipating and afraid ...
But I stay.
But I stay.
