Жил старый дрозд — он пел всегда перед грозой кому не лень.
Пел в полный рост и не летал за горизонтом, где светлей.
Над ним орлы до слез смеялись в вышине: «Какой дурак!»
А дрозд не злым стихом угля давал стране за просто так..
Такой чудной — птенцом зеленым голосил и так всю жизнь!
Как заводной, его любили, он любил. Как вечный жид
Был обречен на муки странствий в лабиринтах тайных нот.
И не при чем гнезда убранство и шуршание банкнот.
Старел, смеясь, но грустных песен прибавлялось с каждым днем.
А лес сиял, по ходу превратив в мочало синий лен.
Но, как всегда, когда свинцовой тучей в небе шла гроза:
Вот это да! Крутой стервятник срочно требовал дрозда!
Да не вопрос! Там, где гордыне место, гордость не живет.
Крутым был дрозд, его лишь крылья волновали, не живот.
Старик взлетал на ровно столько, сколько нужно для души.
И пел с листа, разворошить грозы окружность он спешил.
Даже белки сходили с ума, даже козы прекращали пастись.
Аплодировал ему Сусуман и на Рублевке кто-то песню просил.
Даже белки сходили с ума, даже козы прекращали пастись.
Аплодировал ему Сусуман и на Рублевке кто-то песню просил.
Спешил старик, он точно знал, что уже пройден Рубикон, Спешил дарить не просто так, а прямиком, Судьбу свою, как сумасшедший полуночник лунный серп.
Стар или юн: он говорил о том не очень и не всем.
Даже белки сходили с ума, даже козы прекращали пастись.
Аплодировал ему Сусуман и на Рублевке кто-то песню просил.
Даже белки сходили с ума, даже козы прекращали пастись.
Аплодировал ему Сусуман и на Рублевке кто-то песню просил.
He lived the old Drozd - he sang always before the thunderstorm to whom he was not too lazy.
Sang in full growth and did not fly beyond the horizon where the light.
Above him eagles to tears laughed in the embroidery: "What a fool!"
And Drozd is not an evil verse of coal gave the country for just so ..
So wonderful - the chick is green and so all his life!
As a clockwork, he was loved, he loved. Like eternal liquid
It was doomed to the flour wanderings in the labyrinths of secret notes.
And nothing to the nests are decoration and rustling of banknotes.
Stolel, laughing, but sad songs was added every day.
And the forest shone, in the course turning the blue flax in the urine.
But, as always, when a swine cloud in the sky was a thunderstorm:
Blimey! A cool vulture urgently demanded a Drozda!
Sure, not a problem! Where the pride is a place, pride does not live.
Cool was thrown, his only wings were worried, not the stomach.
The old man took off at exactly as much as it is necessary for the soul.
And sang with a sheet, stroke a thunderstorm circle he was in a hurry.
Even the proteins went crazy, even the goats stopped graze.
Applauded Susuman and someone asked for a ruble on Rublevka.
Even the proteins went crazy, even the goats stopped graze.
Applauded Susuman and someone asked for a ruble on Rublevka.
Hurry up the old man, he knew exactly that Rubicon was already passed, hurried to give not just like that, and straight, his fate, like a crazy middle a lunar sickle.
Star or Yun: He talked about that not very and not everyone.
Even the proteins went crazy, even the goats stopped graze.
Applauded Susuman and someone asked for a ruble on Rublevka.
Even the proteins went crazy, even the goats stopped graze.
Applauded Susuman and someone asked for a ruble on Rublevka.
