Когда канцелярия неба допустит неточности
На вверенной ей картографической плоскости
Стекло в ледяном отчужденьи научит на прочности,
А рота солдат оловянных обучит стойкости.
Мы стащим с себя расписные оберкти и фантики
И радостно плюнем в замыленный глаз телепризрака.
И в души посеем последние зерна романтики
И выйдем на волю без опознавательных признаков.
А там доживает последние дни человечество,
Утопленники в океане уюта и мебели.
А те, что еще шевелились теперь уже лечатся
В блатном санатории доброго доктора Менгеле.
Когда канцелярия ада закончит подсчитывать,
Как выросли за год её бесконечные прибыли.
Пусть люди днем плачут над трупами счастья убитого,
А ночью кровати их пусть обращаются дыбами.
И горечь ночную пусть копят в мешках под глазами,
Им завтра придется нырнуть в повседневные хлопоты.
Они ведь все знают, умеют, и делаю сами
И спины чванливо сгибают под тяжестью опыта.
Но потом понимают, что опыта в принципе нет
И в жизни их нет ничего ни большого, ни малого.
Они слышат звонок и глядят на спасительный свет
В блатном санатории и у академика Павлова.
Когда канцелярия жизни завалится бланками
И наштампует своих резолюций повсюду
Придет осознанье, что проще закинуться транками.
И ждать на приколе необыкновенного чуда.
Но чудеса просто так никогда не случаются
И максимум плещуться где-то в стаканчике с виски.
И к желтому дому машина неспешно подкатится
А там на порое встречает профессор Стравинский.
Когда канцелярия неба допустит неточности
On the cartographic plane entrusted to her
Glass in ice alienation will teach at strength,
And the company of tin soldiers will teach resistance.
We are salary of ourselves painted overs and candy wrappers
And joyfully spit into the blurry eye of the television cone.
And in the soul we sow the last grains of romance
And we will go out without identification signs.
And there the last days of humanity survived,
Drowners in the ocean of comfort and furniture.
And those that are still moved are now being treated
In the thieves sanatorium of the good Dr. Mengele.
When the Chancellery of Hell finishes to calculate,
How her endless profits grew over the year.
Let people cry during the day over the corpses of the happiness of the murdered,
And let them turn their licks at night.
And let the night bitterness be accumulated in bags under the eyes,
Tomorrow they will have to dive into everyday troubles.
After all, they all know, know how, and I do it themselves
And the backs swaggerly bend under the weight of experience.
But then they understand that there is no experience in principle
And in life there are nothing big or small.
They hear a bell and look at the saving light
In the thieves sanatorium and at Academician Pavlov.
When the office of life falls into forms
And will replace his resolutions everywhere
The awareness will come that it is easier to throw tranches.
And wait for the end of an extraordinary miracle.
But miracles just never happen
And the maximum splash somewhere in a glass of whiskey.
And the car will slowly roll to the yellow house
And there, a professor Stravinsky meets on the brew.
