Поэт-прозектор, препарирующий плоть своих стихов,
Обезображенных мучительным рожденьем -
Слепой прожектор, не способный вырвать больше метких слов
В косноязычной тьме избитых выражений.
Кайф прошёл - он помнит, кто был рядом
Посошок в последней рюмке с ядом.
Провалы в тёмной памяти, проталины сознания
И неотёсанные строчки заготовок.
Ему бы заняться сейчас же начистописанием,
Плюя в адептов метко сказанного слова.
Хорошо, когда стихи - валюта,
Посошок - и прочь скорей отсюда.
Рука бессмысленно повисла, не сумевшая отрыть
Более, чем могли позволить копи мозга.
И он не создан был для собственной затеянной игры,
Так и не понял, для чего вообще был создан.
Был грешок... Теперь свободны плечи.
Посошок. Мириться больше не с чем.
A poet-prosector dissecting the flesh of his poems,
Disfigured by a painful birth -
A blind spotlight, unable to snatch out more apt words
In the tongue-tied darkness of hackneyed expressions.
The high has passed - he remembers who was nearby
A stick in the last glass of poison.
Gaps in dark memory, thawed areas of consciousness
And uncouth lines of blanks.
He should start writing straight away right now,
Spitting at the adherents of the aptly spoken word.
It's good when poetry is currency,
Take a road and get out of here as soon as possible.
The hand hung senselessly, unable to open
More than the brain mines could allow.
And he was not created for his own game,
I never understood why it was created at all.
There was a sin... Now my shoulders are free.
Walking stick. There is nothing more to put up with.
