Ты едешь пьяная и очень бледная
По тёмным улицам, совсем одна
И всё мерещется табличка медная
И шторы синяя его окна.
А на диване подушки алые
Духи Дорсей, коньяк Мартель
Его глаза всегда усталые
И губы пьяные как хмель.
Пускай в гостинной муж простодушный
Жену покорную в столовой ждёт
Любовник знает, она послушная
Смеясь и плача к нему придёт.
А ведь когда-то она счастливая в любви и верности клялась.
Теперь больная и разбитая к себе домой она плелась.
Ты едешь бледная, ты едешь пьяная по тихим улицам совсем одна. И всё мерещется табличка медная и штора синяя его окна.
Пришлось узнать тебе жизнь тротуарную
И быть любовницей - не знать кого.
И только хмель всё разрешает
Позор и стыд. А для чего?
Ты едешь пьяная и очень бледная
По тёмным улицам, совсем одна.
Тебе мерещится, что водка плещется
Закуска бегает вокруг стола.
А ведь когда-то она счастливая
В любви и верности клялась-
Теперь больная и вся разбитая
К себе домой она плелась.
И вот в коморочке муж слёзно молится
Она, родимая, уж не живёт.
Любовник строгий того не знает,
Что больше нет её, и не придёт…
You go drunk and very pale
In the dark streets all alone
And all mereschetsya copper plate
And the blue curtains of his window.
And on the red couch cushions
Dorsey spirits, cognac Martell
His eyes are always tired
And drunken lips as hops.
Let the husband in the living room simple
Submissive wife in the dining room waiting
The lover knows it obedient
Laughing and crying to him enough.
But once she is happy in love and fidelity swore.
Now the sick and broken to her home she trailed.
You're going pale, you're drunk you go through the quiet streets all alone. And all mereschetsya plate copper and blue curtain of his window.
I had to learn your life paving
And be a lover - who do not know.
And just hop all permits
Shame and shame. And for what?
You go drunk and very pale
In the dark streets all alone.
You're imagining things, that vodka splashing
Snack runs around the table.
But once she was happy
The love and loyalty klyalas-
Now the patient and all broken
For home she trailed.
And in komorochke husband tearfully prays
It is, darling, I do not live.
Lover stringent that does not know,
What's more she's not, and will not come ...
