На проспекте Непокорённых,
от Пискарёвки до площади Мужества,
молодые и обозлённые
ветры высушили мостовую.
Ледяные потоки воздуха
обжигают, сбивают с ног,
небеса завалили солью
весь изъеденный язвами город.
Снег давно перестал быть снегом,
восхищающим белизной,
он наваливается с разбега,
он заплёвывает лицо.
Утром поезд до станции Кушлевка
разрывает сиреной пасть
железки. Большой простудой
кровоточа разбухло кладбище.
Только слышу, как где-то возле
дома у самых стен,
обречённо скрипят полозья
деревянные у саней.
Они катятся одиноко,
никого вокруг, полумрак
размывает края дороги
между каменными домами.
Пискарёвская колыбельная,
вновь метель завывает в крик,
и двенадцатилетнюю девочку
мать, сутулясь, везёт хоронить.
Сколько можно! Идите к бесу!
Это было давным-давно!
Мне нет дела, что в этом месяце,
девятьсот сорок первого года,
ты сначала свозила мальчика
пятилетнего, а потом,
в то же место, в зелёном платье
в горошек, дочку. Скрипя полозьями,
тихо едут пустые сани,
перевязанная подушка
к спинке
больше уже не нужна, а главное,
я не в силах всё это выслушивать.
Сколько можно! Который месяц
каждый вечер идти домой
мимо вздохов соснового леса,
я закутываюсь с головой.
Всё как будто бы оживает
и хватает меня за рукав,
женским голосом завывает
вьюга. Прыгают перед глазами
почерневшие дыры памяти,
будто правда, давным-давно,
эта женщина была моей матерью…
On the avenue Nepokorennykh ,
from Piskarёvki to the square of Courage,
young and angry
winds dried the pavement.
Icy air flows
fired , knocked down ,
heaven flooded salt
whole pitted ulcers city .
Snow has long ceased to be snow,
Cheering white,
He leans a running
he zaplёvyvaet face.
Morning train to Kushlevka
siren breaks jaws
glands . large cold
bleeding swollen cemetery.
Only hear somewhere near
home 's walls ,
doom grind rails
wood in the sled.
They roll lonely
one around twilight
blurs the edges of the road
between the stone houses .
Piskaryovsky lullaby
again howling blizzard in a creek ,
and twelve year old girl
mother, stooping , bury luck .
How much can you ! Go to the devil !
It was a long time ago !
I do not care that this month,
nine hundred forty first year ,
you first dumped boy
five years , and then,
at the same place , in a green dress
polka dots, a daughter. Gritting runners
quiet ride empty sled
tied pillow
to the back
no longer needed , and most importantly ,
I can not listen to it all .
How much can you ! that month
every evening to go home
Sighs by pine forests,
I wrap up with the head.
Everything seemed to come alive
and grabbed me by the sleeve ,
female voice howling
blizzard . Jumping in front of the eyes
blackened hole memory
if true, a long time ago ,
This woman was my mother ...
