Почему, земля Тулузы, благодатнейшего края,
Ты родишь волчцы и тернии питаешь?
Почему ни виноградник, ни зерно тебе не мило -
Все колючая трава заполонила!
А терновник подсекают и ввергают в пламень ада,
Что жалеть о нем? Да так ему и надо.
Сквозь толпу зевак досужих шли перфекты без боязни
И несли Христово имя к месту казни.
Ваши черные одежды стали серою золою
И несутся вместе с ветром над страною.
А на гибельном кострище, где земля тряслась от крика,
Люди видели монаха Доминика,
Как, крестом раскинув руки, он стоял, от горя старый,
На обугленной земле, где жгли катаров.
На лице его ослепшем, злою мукой искаженном,
Слезы катятся по заживо сожженным.
Плач о слове, что убито, плач о ниве, что сгорела,
Плач о ярости Монфора знойно-белой.
Обожженными руками зачерпнув золы и пыли,
Плач о тех, что в смертной муке голосили.
А в хрустальном синем небе Приснодева пресвятая
Тоже плакала, Младенца обнимая.
Why, the land of Toulouse, the most blessed land,
Will you give birth to thistles and feed the thorns?
Why is neither the vineyard nor the grain sweet to you -
All thorny grass has filled!
And they cut the thorns and plunge into the flames of hell,
What to regret about him? Yes, he needs it.
Perfects walked through the crowd of idle onlookers without fear
And they carried the name of Christ to the place of execution.
Your black robes have turned to gray ash
And they rush with the wind over the country.
And on the ruinous fire, where the earth shook with a cry,
People saw the monk Dominic,
How, with his arms outstretched in a cross, he stood, old from grief,
On the charred ground where the Cathars were burned.
On his face, blind, distorted by evil anguish,
Tears roll down the burned ones.
Weeping for the word that was killed, weeping for the cornfield that was burnt,
Lament for the fury of Montfort sultry white.
With burnt hands scooping up ash and dust,
Crying for those who were crying in mortal agony.
And in the crystal blue sky, the ever-holy virgin
She also cried, embracing the Baby.
