Ты можешь, отец, казаться вполне весёлым,
Рассказывать сказки в надежде, что я усну,
Но только я слышал, что твой император Сёва
Вчера объявил, что решил проиграть войну.
Мой брат уходил навсегда в головной повязке,
А бледная мать целовала пурпурный круг —
И две эти самые страшные в жизни краски
Оставили след от ногтей на ладонях рук.
Ты можешь, отец, говорить — успокойся, всё, мол,
Не будет бомбёжек, не будет кровавых рек,
Поскольку я слышал, что бог-император Сёва
Вчера объявил, что отныне он — человек.
Твой сын уходил в никуда бесконечно гордой
Игрушкой, завод у которой — на два часа.
Осою впивался во вражеские аорты
Его деревянный пылающий "Кокусай".
Глаза отводи, притворяйся пустым позёром,
Болтай обо всём, лишь о главном, отец, молчи.
Но, знаешь, я слышал, как твой император Сёва
Беззвучно рыдал, призывая сложить мечи.
Мой брат уходил на войну в боевом экстазе,
Звездой растворяясь в трепещущей пустоте.
Забудь обо мне, доставая свой вакидзаси —
Тогда я, возможно, признаю тебя,
Отец.
You can, father, seem quite cheerful,
Telling fairy tales in the hope that I will fall
But only I heard that your emperor Syova
Yesterday announced that I decided to lose the war.
My brother left forever in the head dressing,
And the pale mother kissed the purple circle -
And the two are the most terrible in the life of paint
Left track from nails on hand palms.
You can, father, talk - calm down, all, they say,
There will be no bombing, there will be no bloody rivers,
Since I heard that God-Emperor Syova
Yesterday announced that he was now - a man.
Your son went to anyway internally proud
Toy, the plant from which is for two hours.
Osku drank into enemy aorts
His wooden flaming "cookery".
Take the eyes, pretend to be empty,
Just talk about everything, only about the main, father, silent.
But, you know, I heard your emperor Syova
Silently sobbed, urging folding swords.
My brother went to war in combat ecstasy,
Star dissolving in trembling emptiness.
Forget about me, getting your Vakidzasi -
Then I may admit you
Father.
