Начало.
Я помню две тысячи третий.
Мне нравится, как ты молчала.
Я лил тебе в уши на DAT-кассете.
И время текло безнадёжно куда-то.
Я знаю, ты не виновата.
"Боржоми" и сладкая вата.
Я запрещаю все Daewoo Matiz'ы,
Чтоб в пробках не встретить тебя никогда.
Я запрещаю поэтам карнизы и все города.
Я запрещаю все радиоточки,
Все телесистемы и телеэфир,
Чтоб больше никто не придумал тебе эти строчки.
Казалось...
Казалось, мы будем добрее,
Мы вспомнили вас еле-еле.
Другое оставим в оконце.
Коснёмся...
Как можно друг друга касаться,
И ты станешь солнечным зайцем.
А я стану маленьким солнцем.
Я запрещаю все Daewoo Matiz'ы,
Чтоб в пробках не встретить тебя никогда.
Я запрещаю поэтам карнизы и все города.
Я запрещаю все радиоточки,
Все телесистемы и телеэфир,
Чтоб больше никто не придумал тебе эти строчки.
Start.
I remember two thousand thirds.
I like the way you were silent.
I poured your ears on a DAT mapping.
And time flowed hopelessly somewhere.
I know you are not to blame.
"Borjomi" and sweet cotton wool.
I forbid everything Daewoo Matiz,
In order to never meet you in traffic jams.
I forbid the poets cornice and all cities.
I forbid all the radio points
All television systems and television.
So that no one else came up with these lines.
It seemed ...
It seemed we would be kinder
We remembered you barely.
We will leave the other in the window.
Let's touch on ...
How can one touch each other
And you will become a sunny hare.
And I will become a small sun.
I forbid everything Daewoo Matiz,
In order to never meet you in traffic jams.
I forbid the poets cornice and all cities.
I forbid all the radio points
All television systems and television.
So that no one else came up with these lines.
