Он любил ее, как в последний раз,
А она его - соответственно,
И дрожанье губ, и блистанье глаз,
И глубокое чувство следственно.
Их любовь была необычною,
Я бы даже сказал - опальною,
Но кого и как - дело личное,
Если ничего криминального.
Их любовь была с неким бойлером,
Придававшим ей вкус особенный,
Он казался ей штурмбанфюрером,
А она партизанкой пойманной.
В стрингах кожаных или без "ничо"
На волне возбужденья крайнего,
Он стегал ее шелковой камчой
Под хиты Ипостаса Пихайлова.
Стринги черные, маски черные,
Берцы черные, полицейские,
Вы сгубили нас, фильмы чертовы
Про действительность про россейскую.
Ах, любовь-любовь, ты бываешь злой,
Ты бываешь порой капризною,
То порадуешь сказкой неземной,
То коварно играешь жизнями.
И пускай камча растрепалася,
И слегка саднит под лопаткою.
Все слюбилося, все схлесталося.
Эх... И на сердце истома сладкая.
He loved her as the last time,
And she is it, respectively,
And lip shawls and shine eyes
And deep feeling in effect.
Their love was unusual
I would even say - Optically,
But who and how is a personal matter,
If nothing criminal.
Their love was with a kind of boiler,
Attached to her the taste of a special,
He seemed to her the shturmbanfurr,
And she is a guerrilla caught.
In the thong of leather or without a "nicho"
On the wave of excitation of the extreme
He was stealing her silk kamach
Under the hits of the Pihailov Ipostas.
Thong black, black masks,
Berbs black, police,
You thwarked us, Films Differs
About the reality about Rossey.
Ah, love-love, you are angry,
You sometimes be a whim,
You will delight the fairy tale as unearthly
That is causally playing lives.
And let the Kumch disheveled,
And slightly sad under the shovel.
All Salya, all climbing.
Eh ... and on the heart of the source sweet.
