Ветры-ветры, вы могучи
Вам послушны стаи тучев
Вы несете над полями
Запах падали вонючей
Насмехаетесь над миром
И парите в небе сиром
Дайте мне ответа, ветры.
Что случилось с Боромиром?
Я шибко умный ветер северного края
Где не растет и не банана не папайя
Где в тундре снег лежит всегда зимой и летом
А в теплом чуме человека ждет расвета
Моя твоя вопрос гадала на собаках
Но все ж ответа не нашла ему однако
Я заню все и от конца и до начала
Но Боромира не видала-не видала.
А я великий и могучий южный ветер
Я набу-набу и я знаю все на свете
Мои леса все необъятны-нелюдимы
Лишь по деревьям ловко лазят харадримы
Я слушал музыку шаманского там-тама
И я заглядывал во рты гипопотамам.
Но если только дикари его не съели
То Боромира нет в моем пределе
А я противный ветер западного мира
И, не поверите, я видел Боромира
Лежал так тихо этот миленький мальчонка
Он рог разрубленныый держал в своих ручонках
Изящный плащик обнимал тугие плечи
А рядом с ним лежал его любимый мечик
И он лежал такой спокойный, милый, гордый
Но был он синий - потому что мертвый.
Winds-winds, you are mighty
Packs of clouds obey you
You carry over the fields
The smell was falling stinking
Make fun of the world
And soar in the sky sire
Give me an answer, winds.
What happened to Boromir?
I'm the smart wind of the north edge
Where no banana grows and no papaya
Where in the tundra snow lies always in winter and summer
And in the warm plague, man awaits dawn
My your question was guessing on dogs
But all the same I did not find an answer for him, however
I'll take everything from end to beginning
But Boromir never saw, never saw.
And I am the great and mighty south wind
I am nabu-nabu and I know everything in the world
My forests are all immense, unsociable
Only the trees are cleverly climbed by the Haradrim
I listened to the music of the shaman tam-tam
And I looked into the mouths of hypopotamuses.
But unless the savages ate it
Boromir is not in my limit
And I am the nasty wind of the western world
And don't believe me, I saw Boromir
This sweet little boy lay so quietly
He kept the chopped horn in his hands
An elegant cloak hugged tight shoulders
And next to him lay his favorite sword
And he lay so calm, sweet, proud
But he was blue - because he was dead.
