Помолчи меня, полечи меня, поотмаливай.
Пролей на меня прохладный свой взор эмалевый.
Умой меня, замотай мне повязкой марлевой
Дурную, неостывающую башку.
Укрой меня, побаюкай, поуговаривай,
Дай грога или какого другого варева;
Потрогай; не кожа – пламя; у ока карего
Смола закипает; всё изнутри пожгу.
Такая вступила осень под сердце точненько –
Пьёшь горькую, превращаешься в полуночника,
Мешком оседаешь в угол, без позвоночника,
Как будто не шёл – волок себя на горбу.
Да гложут любовь-волчица, тоска-захватчица –
Стучит, кровоточит, снится; поманит – спрячется;
Так муторно, что и хочется – а не плачется,
Лишь брови ломает, скобкой кривит губу.
И кажется – всё растеряно, всё упущено.
Всё тычешься лбом в людей, чтобы так не плющило,
Да толку: то отмороженная, то злющая,
Шипящая, как разбуженная гюрза.
Становишься громогласной и необузданной,
И мечешься так, что пот выступает бусиной
У кромки волос.
Останься ещё. Побудь со мной.
И не отводи целительные глаза.
Shut me up, heal me, turn me off.
Shed your cool enamel gaze on me.
Wash me, wrap me with a gauze bandage
Bad, uncooling head.
Cover me, pacify, persuade me
Give grog or some other brew;
Touch; not skin - flame; by the eye of the brown
The resin boils; I'll burn everything from the inside.
This autumn has entered exactly under the heart -
You drink bitter, you turn into a night owl
You settle in a sack into a corner, without a spine,
As if he didn’t go - he was dragging himself on his hump.
May love-wolf gnaw, longing-invader -
Knocks, bleeds, dreams; beckon - hide;
It's so dreary that I want to - and not cry,
He only breaks his eyebrows, curls his lip with a brace.
And it seems - everything is lost, everything is lost.
You keep poking your foreheads at people so that it doesn't squash,
Yes, to the point: then frostbitten, then furious,
Hissing like a woken up gyurza.
You get loud and unbridled
And you rush around so that the sweat is a bead
At the edge of the hair.
Stay still. Stay with me.
And don't avert your healing eyes.
