Текст песни УГАР ПРО ПИСЮНА - ПИСЮН И ЕГО ЖИЗНЬ

Когда мы с Мишей учились в шестом классе, к нам привели Стаса. Человеком он был неадекватным, но вроде как не по своей вине. Страдал он от какого-то там отклонения типа нарколепсии (когда люди засыпают неожиданно), тока он не засыпал, а залипал. Наглухо причём. То есть сначала он во что-то фтыкал, а потом ни с того, ни с сего стопорился и пускал слюну. Приходил в себя только после того, как весь класс с криками "зырьте, ребза, у придурка опять батарейки сели!" начинал отвешивать ему подзатыльники под затылок и подсрачники под сраку. За глаза его называли дурачком, но говорить такое в лицо было как-то оскорбительно, поэтому обозвали Стасика нейтрально - Писюном.

Скоро в школе появилась и Писюнова Мама, которая почему-то слёту записала нас с Мишей в Писюновские друзья и много чего нам про него поведала. Оказалось, был целый список вещей типа "циклично-движущихся, объектов" и "изображений с яркой цветовой гаммой", - которые Писюну нежелательно было наблюдать вообще, а то была опасность впасть в конкретный долговременный ступор или хуй его знает чего ещё. Остаток того учебного дня Миша провёл в тщетных потугах ввести Писюна в кому - он ходил вокруг него кругами, изображая циклично двигающийся объект, а через равные промежутки времени вертел у того перед ебалом цветными карандашами, изображая яркую цветовую гамму. Периодически пристально смотрел в глаза. Хуй там. Писюн не поддавался.

После уроков мы втроём уже стояли в раздевалке. Раздосадованный такими несрастухами Миша сурово, как блять товарищ Берия, натягивал на себя свой любимый чудо-свитер, апогей блять пост-модернизма, привезённый из каково-то Чуркестана. Это сейчас, с высоты, так сказать, своего опыта, я понимаю, что на этом предмете одежды силами таджикских ткачей, по совместительству наркоманов и дальтоников, художественными средствами был изображён героиновый приход, но в ту пору мы были свято уверены, что это пять зелёных всадников ловят чёрную рыбу в красном поле под палящим фиолетовым солнцем. Всякий раз, когда Миша надевал эту паранойю, превращаясь в сплошное красно-фиолетовое пятно, у меня возникало навязчивое желание обхватив голову руками бежать нахуй прочь с криками типа: "Нет! Нет! Только не мой мозг, ёбаные пришельцы!". Стоило Мише выйти в этом свитере на улицу, как прохожие начинали шарахаться в стороны, забывая о чём тока что думали, маленькие дети принимались плакать, а молодые барышни - обильно менструировать. У меня лично, как и у некоторых наших знакомых, свитер вызывал приступы тошноты и головокружения, поэтому я старался смотреть по возможности в пол. То есть, как вы понимаете, на блёкло-сером раздевалочном фоне Мишин свитер нихуёво так выделялся. Да хули там, скажу больше - не существует в природе вообще такого фона, на котором этот ебучий аксессуар не выделялся бы. Хотя если вы нароете где-нибудь летающую тарелку с огромной надписью «ЗЕМЛЯНЕ!МЫ ПРИШЛИ С МИРОМ!» - то можете смело, одев Мишин свитер, встать рядом - такие вещи идеально дополняют друг друга.

Красное пятно блякнуло что-то вроде "счастливо, пацаны" и уплыло в сторону выхода. Оторвав глаза от пола, я увидел Писюна. У Писюна было такое ебало, как будто он всю ночь ловил чёрную рыбу с зелёными всадниками и теперь стоял передо мной типа заёбанный - с подкашивающимися ногами, отклянченой губой и тупым взглядом. В тот раз он залип основательно, я его минут 15 откачивал. Мише сказал сжечь свитер нахуй.

Была у Писюна кошка, звали Дусей. Дуся была нещадно пизданутое животное - впиливалась с разбегу в стены, промахивалась нахуй мимо миски с молоком харей в пол, корчила непонятные рожи. Дусей, кстати, она была чиста формально, поскольку отзывалась и на Дусю, и на Васю с Петей, и на "пошла на хуй". В общем Дуся была не жилец в любом случае - каску у неё снесло при рождении, и по законам природы она должна была скопытиться к чёрту ещё в раннем детстве, когда вместо титьки тыкалась харей маме в жопу - но тут, блять, в планы естественного отбора вмешался известный гринписовец Писюн. Дефек

When Misha and I were in the sixth grade, Stas was brought to us. He was an inadequate person, but it seemed that it was not his own fault. He suffered from some kind of deviation, such as narcolepsy (when people fall asleep unexpectedly), he did not fall asleep, but stuck. Tightly where. That is, at first he poked at something, and then, for no reason, no reason, he stopped and salivated. I came to my senses only after the whole class was shouting "look, rebza, the idiot's batteries were dead again!" began to weigh him on the head under the back of the head and podrachniki under the asshole. Behind his eyes they called him a fool, but to say that in person was somehow offensive, so they called Stasik neutral - Pisyun.

Soon, Pisyunova Mama appeared at school, who for some reason enrolled Misha and me as Pisyunov's friends at the meeting and told us a lot about him. It turned out that there was a whole list of things like "cyclically moving objects" and "images with a bright color gamut" - which Pisyun did not want to observe at all, otherwise there was a danger of falling into a specific long-term stupor or who the hell knows what else. The rest of that school day, Misha spent in vain attempts to put Pisyun into a coma - he walked around him in circles, depicting a cyclically moving object, and at regular intervals he twisted with colored pencils in front of the fucker, depicting a bright color scheme. Periodically he stared into the eyes. Fuck there. Pisyun did not give in.

After school, the three of us were already in the locker room. Frustrated by such non-crumbs, Misha sternly, like fucking comrade Beria, pulled on his favorite miracle sweater, the apogee of fucking post-modernism, brought from some Churkestan. It is now, from the height, so to speak, of my experience, I understand that on this piece of clothing, by the forces of Tajik weavers, combined with drug addicts and color blind people, the heroin parish was depicted by artistic means, but at that time we were firmly convinced that these were five green riders catch black fish in a red field under the scorching purple sun. Every time Misha put on this paranoia, turning into a solid red-violet spot, I had an obsessive desire to clasp my head in my hands and run the fuck away with shouts like: "No! No! Not my brain, fucking aliens!" As soon as Misha went out into the street in this sweater, passers-by began to shy away, forgetting what they were thinking, small children began to cry, and young ladies began to menstruate profusely. For me personally, like some of our friends, the sweater caused bouts of nausea and dizziness, so I tried to look at the floor whenever possible. That is, as you understand, Mishin's sweater stood out so much against the pale gray dressing room background. Yes, huley there, I will say more - there is no such background in nature in general against which this fucking accessory would not stand out. Although if you find somewhere a flying saucer with a huge inscription "EARTH! WE HAVE COME IN PEACE!" - then you can safely, wearing Mishin's sweater, stand next to - such things perfectly complement each other.

The red spot blurred something like "happy guys" and floated away towards the exit. Taking my eyes off the floor, I saw Pisyun. Pisyun had such a fuck, as if he had been fishing for black fish with green riders all night and now stood in front of me like a fucking one - with shaking legs, a deflated lip and a dull look. That time it stuck thoroughly, I pumped it out for 15 minutes. Misha said fuck the sweater.

Pisyun had a cat called Dusya. Dusya was a mercilessly pissed animal - she sawed at a run into the walls, missed the fuck past a bowl of milk hare on the floor, made incomprehensible faces. Dusya, by the way, she was formally clean, since she responded to Dusya, Vasya and Petya, and to "fuck you." In general, Dusya was not a tenant in any case - her helmet was demolished at birth, and according to the laws of nature, she should have gathered to hell in early childhood, when instead of a tit she poked her mother's ass in the ass - but then, damn it, the plans of natural selection the famous Greenpeace officer Pisyun intervened. Defek