Загляни в глаза стеклянные – в них увидишь холод ямы.
Бредём мы все одними тропами, но не стучит сердце упрямое.
Не жжёт огонь наших надежд и нипочём мороз презрения,
Прижизненно я похороненный – крайняя степень отчуждения.
Я окоченел.
Это не предел.
Мне на плечо легла рука её, голос беззвучный звал с собою:
«Пойдём, глупец, туда, где я княжна, я тайны все тебе открою.
Придем в края вечных ветров, и тьма примет тебя утробой,
Туда, где страшный тот жилец скребет во мраке стенки гроба».
Я окоченел.
Это не предел.
«Ах, ты добычу себе чаяла! Сними руку с меня, костлявая!
Я похожу ещё их тропами, а вдруг найду средь них себя я».
Ведь нипочём мороз надежд, так и не жжёт огонь презрения,
Прижизненно я похороненный – высшая мера наслаждения.
Я окоченел.
Этого хотел.
Look into the glass eyes - you will see the pit cold in them.
We all wander along the same paths, but the stubborn heart does not beat.
The fire of our hopes does not burn and the frost of contempt does not
I am buried intravitally - an extreme degree of alienation.
I'm numb.
This is not the limit.
Her hand fell on my shoulder, a soundless voice called with itself:
“Let's go, fool, to where I am the princess, I will reveal all the secrets to you.
We’ll come to the edges of the eternal winds, and the darkness will accept you in the womb,
There, where that terrible tenant scratches in the darkness of the wall of the tomb. ”
I'm numb.
This is not the limit.
“Ah, you were looking for your prey!” Take your hand off me, bony!
I still look like their paths, and suddenly I find myself among them. ”
After all, the frost of hope doesn’t burn, the fire of contempt doesn’t burn,
I am buried intravitally - the highest measure of pleasure.
I'm numb.
I wanted it.
