На перроне селёдка воняет, продана,
А пацан со скуки свистит в канарейку.
В старой фуражке обрывки ордера,
Билета в камеру сибирской узкоколейки…
Скоро наступит денёк твой последний.
Холод придёт - нет ни шапки, ни шубы.
Вывалишь шастать на ветер осенний,
Тело прикроешь рогожей грубой.
Выйдешь во двор - а кругом одна падаль,
"Чей это госпиталь?" - спросишь прохожего.
Глядь - а вино зажевать уже нечем,
Слижешь с ладони хлебное крошево.
Вчера ещё тешился дрянью в квартире,
С друзьями лелеял чайную накипь.
Хлебал бы ты слякоть, любил бы в сортире -
Да только теперь ни хуя не осталось...
On the platform, the village stinks, sold,
And the kid whistles in the canary from boredom.
In the old cap, scraps of the warrant,
A ticket to the Siberian narrow -gauge chamber ...
Soon your last day will come.
The cold will come - there is no hat or fur coat.
You dive to rummage the autumn wind,
You will cover the rugging coarse with the body.
You will go out into the yard - and all around, one carrion
"Whose hospital is this?" - You ask a passerby.
Look - but there is nothing to burn wine,
You mumble from the palm of the bread crumble.
Yesterday I was still amusing rubbish in the apartment,
A tea scale cherished with friends.
You would have a slush, you would love in the toilet -
Yes, only now there is no dick left ...
