Текст песни Библия - Иов - глава 30

А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих.
И сила рук их к чему мне? Над ними уже прошло время.
Бедностью и голодом истощенные, они убегают в степь безводную, мрачную и опустевшую;
щиплют зелень подле кустов, и ягоды можжевельника хлеб их.
Из общества изгоняют их, кричат на них, как на воров,
чтобы жили они в рытвинах потоков, в ущельях земли и утесов.
Ревут между кустами, жмутся под терном.
Люди отверженные, люди без имени, отребье земли!
Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их.
Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим.
Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим.
С правого боку встает это исчадие, сбивает меня с ног, направляет гибельные свои пути ко мне.
А мою стезю испортили: все успели сделать к моей погибели, не имея помощника.
Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня.
Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако.
И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня.
Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя.
С великим трудом снимается с меня одежда моя; края хитона моего жмут меня.
Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел.
Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, стою, а Ты только смотришь на меня.
Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня.
Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня.
Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих.
Верно, Он не прострет руки Своей на дом костей: будут ли они кричать при своем разрушении?
Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных?
Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма.
Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали.
Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу.
Я стал братом шакалам и другом страусам.
Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара.
И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя голосом плачевным.

And now I have been laughing younger than me, those whom I would not agree to place my fathers with the dogs of my herds.
And what do I need their hands? Time has passed over them.
Poverty and hunger are depleted, they run into the steppe anhydrous, gloomy and empty;
They pierce the greens beside the bushes, and their juniper berries are their bread.
They are expelled from society, shout at them like thieves,
So that they live in streams, in the gorges of the Earth and the cliffs.
They roar between the bushes, squeeze under the thorns.
Outcasted people, people without a name, a leaf of the earth!
They have now become a song and food of their conversation.
They disdain me, move away from me and do not hold on to spit before mine.
Since he unleashed my reason and struck me, they threw off the bridle before my face.
From the right side, this fosition rises, knocks me down, directs my ridiculous ways to me.
And they ruined my path: they managed to do everything to my death without an assistant.
They came to me, like through a wide break; They rushed at me with a noise.
The horrors rushed to me; Like the wind, my greatness dispelled, and my happiness was carried away like a cloud.
And now my soul pours out in me: the days of sorrow have declared me.
My bones whine in me at night, and my veins have no rest.
With great difficulty, my clothes are removed from me; The edges of my chiton are squeezing me.
He threw me into the mud, and I became like dust and ashes.
I appeal to you, and you do not listen to me, stand, and you just look at me.
You have become cruel to me, you will enmity against me with a tight hand.
You raised me and made me rush in the wind and crush me.
So, I know that you will lead me to death and to the house of the meeting of all living.
True, he will not stretch out his hands on the house of bones: will they scream with their destruction?
Didn't I cry about who was in grief? Did my soul mourn about the poor?
When I had a good good, evil came; When I expected Sveta, darkness came.
My insides boil and do not stop; Meet me days of sorrow.
I walk blackened, but not from the sun; I get up in the meeting and scream.
I became a brother of jackals and a friend of ostrics.
My skin was blackened on me, and my bones burned with heat.
And my citer became dull, and my swire in a deplorable voice.