Средь мёртвых трибун - сугроб на газоне,
Прожектора молча плывут в темноте.
Как-то не та моя жизнь в межсезонье -
Тонус не тот, сердце не там, чувства не те.
На секторах только тени фанатов,
Бьются метели в пустое табло.
Мне не испытать эйфорию, ребята,
И я уже позабыл, что такое облом.
Но будет март - засинеет Петровский,
И мощное "Питер!" в ушах гремит.
Шестнадцать команд -всех цветов, в любую полоску,
Но я знаю одну - я иду на Зенит!
Долгая ночь, лишенная страсти,
Свет фонарей убаюкан и прост.
А ветер, как сфинкс - ко всему безучастный -
Всю ночь сторожит заснеженный мост.
Крошит пурга, как в кармане печенье,
Петровский молчит, окольцованный льдом.
Я не нахожу кайфа в этом движении,
Когда зимние дни тупо идут чередом.
Но будет март и взорвётся "Петровский",
И грозное "Питер!" в ушах гремит.
Наш мощный старт - мы порвём этот Moscow,
Да! Будет март! - я рвану на"Зенит"!
The midst of the dead tribune is a snowdrift on the lawn,
Spotlight silently float in the dark.
Somehow not that my life in the offseason -
Tone is not the heart, the heart is not there, feelings are not.
On the sectors of only the shadows of fans,
Blowing blizzards in an empty scoreboard.
I do not experience Euphoria guys
And I was already forgotten what a bummer is.
But Mart will be dominated by Petrovsky,
And powerful "Peter!" in the ears rattling.
Sixteen teams - Flowers, in any strip,
But I know one - I go to Zenit!
Long night, deprived of passion,
Light lights Ubauboon and simple.
And the wind, like the Sphinx - everything indifferent -
All night will wake the snowy bridge.
Crumble a blizzard, how in pocket cookies,
Petrovsky is silent by ice.
I do not find a buzz in this movement,
When winter days stupidly go to play.
But Mart will be explored "Petrovsky",
And Terrible "Peter!" in the ears rattling.
Our powerful start - we will tear this Moscow,
Yes! MART! - I'm torn to "Zenit"!
