Текст песни Бонч Бру Бонч - Последний Блюз

В небе курят тучи и луна бела и томна,
В пасти не черной будто бы большая пломба
Вижу звезды рассыпаны по небу произвольно
Я лежу в кровавой луже,
Мне давно уже не больно.
История проста моя, стара как мир она.
Как старая исподняя изрядно перестирана,
До дыр затертая, избита рецетивами
Ее не рассказать слизиво, фразами красивыми
Я был убит выстрелом в грудь,
В этом суть ,в этом черствая суть
Голые факты как ртуть.
Мои надежды растеклись по тротуару липкой струйкой крови.
Их было четверо, в черном джипе Рейндж Ровер,
Каждый был скользок, был бел как медуза,
Каждый был вооружен - тривиальным УЗИ
Эти шавки были посланы одной корявой мордой,
Он знал точно что я буду ночью в этом месте города
Дюжины очередей, людей - никого
Мимо шавки расстреляли в меня все магазины,
И напрасно. Смертельной стала пуля номер два,
Вокорчивав разум из расширенного глаза
Я едва, едва понял что двинул кони,
Что я будущий гвоздь похоронной церемонии.
Беснуясь во звании, я подумал весело
И будет в морге собирать моё гнилое месиво
Не естественно расплостаный, металлом нашпигованный
Я будто красной краской на асфальте намалеван.
Лежу, жду карету скорой помощи,
И они там приберут к рукам мои младые мощи
Очень красиво небо, очень бледна луна
Чувствую становится вселенная мне вся видна
Она напоминает сахарную вату
Розовое, мягкое, немного липковатое
Приторная , пустая новый ракурс постигая
Я пишу кровавым сердцем, жизнь чистого листа
Бита червовый туз , свой последний блюз
Напиваю , ожидаю когда бог откроет шлюз
В тот мир, мой мир уже страсти, плоти, миражей
Бледные химеры, фантомы - странные, чужие.
Боже гложет с нами, небо в целом не понятно
Как я буду отмывать все эти темные пятна с биографии
На страшном суде, в этой эпитафии самому себе,
Я упустил момент расплаты за грешки земные
По всей строгости закона Божьего забыл я
Что не надо рыпаться на большого папу
Что Богу не позеленишь жилистую лапу
Странно веришь в независимость, прокурора глаз
Подаче предстоит бойда покруче Холокоста
Просто я одинокий остров в море
Что раскинулось от жизни до погоста
Как Андрей Балконский всматриваюсь
В серое небо, как в пустые лица
Мое небо без участия , раз двадцать небо под Аустерлицом
Милиция и скорая помощь прибывают с флангов,
Медленно, плавно, как будто в ритме танго
Человек двадцать в общей сложности
По моё тело, обращаются умело, сразу видно знают своё дело
Люди в форме что-то пишут в протоколах
Перетряхивают карманы, подбирают гильзы, порох
Люди в белых халатах накрывают простыней глаза
Но я знаю там сверху в апатичных небесах,
Дымно курят тучи и луна бела и томна
В пасти не черной будто бы большая пломба....

Clouds in the sky smoke and the moon is white and languid
In the mouth is not black as if a large seal
I see stars randomly scattered across the sky
I'm lying in a bloody puddle
I haven’t been hurt for a long time.
The story is simple, mine, as old as she is.
Like the old underwear is pretty much overdone,
To the holes worn, beaten with relapses
She can’t be told slimy, with beautiful phrases
I was shot in the chest
This is the essence, this is the callous essence
Naked facts like mercury.
My hopes flowed down the sidewalk with a sticky stream of blood.
There were four of them, in a black Range Rover jeep,
Everyone was slippery, was white as a jellyfish,
Everyone was armed with a trivial ultrasound scan.
These mongrel were sent by one clumsy muzzle,
He knew for sure that I would be at night in this place of the city.
Dozens of lines, people - nobody
All the shops shot at me past the mongrel,
And in vain. The bullet number two became fatal
Pulling the mind out of the widened eye
I barely realized I had moved horses
That I am the future nail of the funeral ceremony.
Frantic in rank, I thought cheerfully
And it will collect my rotten mess in the morgue
Not naturally spread, metal-studded
It’s like I painted on the pavement with red paint.
Lying, waiting for an ambulance
And they will take my young relics there
The sky is very beautiful, the moon is very pale
I feel the universe is becoming visible to me
It resembles candy floss.
Pink, soft, slightly sticky
Luscious, empty new perspective on comprehending
I write with a bloody heart, a clean slate
Bat is the ace of hearts, his last blues
I get drunk, I wait for God to open the gateway
In that world, my world is already passion, flesh, mirages
Pale chimeras, phantoms - strange, alien.
God is eating with us, the sky as a whole is not clear
How will I wash all these dark spots from the biography
In the final judgment, in this epitaph to himself,
I missed the moment of reckoning for earthly sins
In all severity of the law of God, I forgot
What no need to rock the big dad
That God will not turn green a sinewy paw
Strange to believe in independence, prosecutor of the eye
Submission to be a boyfriend abruptly Holocaust
I'm just a lonely island in the sea
What spreads from life to the graveyard
How Andrey Balkonsky peers
In the gray sky, as in empty faces
My sky without participation, about twenty times sky under Austerlitz
Police and ambulances arrive from the flanks,
Slowly, smoothly, as if in a rhythm of tango
About twenty people in total
According to my body, they turn skillfully, immediately they know their business
People in the form write something in the protocols
Shake pockets, pick up sleeves, gunpowder
People in white coats cover their eyes with a sheet
But I know there from above in apathetic skies
Clouds smoke and the moon is white and languid.
In the mouth is not black as if a large seal ....