Достиг я высшей власти.
Шестой уж год я царствую спокойно.
Но счастья нет моей измученной душе!
Напрасно мне кудесники сулят
дни долгие, дни власти безмятежной.
Ни жизнь, ни власть, ни славы обольщенья,
ни клики толпы меня не веселят!
В семье своей я мнил найти отраду.
Готовил дочери веселый брачный пир,
моей царевне, голубке чистой.
Как буря, смерть уносит жениха...
Тяжка десница грозного судьи,
ужасен приговор душе преступной...
Окрест лишь тьма
и мрак непроглядный!
Хотя мелькнул бы луч отрады!
И скорбью сердце полно,
тоскует, томится дух усталый.
Какой-то трепет тайный...
Всё ждёшь чего-то...
Молитвой тёплой к угодникам божьим
я мнил заглушить души страданья...
В величье и блеске
власти безграничной,
Руси владыка, у них я
слёз просил мне в утешенье...
А там донос, бояр крамола,
козни Литвы и тайные подкопы,
глад, и мор, и трус, и разоренье...
Словно дикий зверь,
рыщет люд зачумлённый,
голодная, бедная стонет Русь...
И даже сон бежит,
и в сумраке ночи
дитя окровавленное встаёт...
Очи пылают, стиснув ручонки,
просит пощады...
И не было пощады!
Страшная рана зияет,
слышится крик его предсмертный...
О, Господи, Боже мой!
I have attained the highest power.
Sixth year alone Samuel quietly.
But happiness is not my tormented soul!
In vain I promise magicians
many days, the days of serene power.
Nor life, nor power, nor fame seduction
or clicks the crowd I was not fun!
In my family, I fancied to find joy.
Prepared daughter merry marriage:
my princess, dove clean.
As the storm's death takes the groom ...
Grave hand of the terrible judge,
terrible criminal conviction soul ...
Neighborhood only darkness
and darkness was impenetrable!
Although flashed a ray of consolation!
And the heart is full of sorrow,
longing, yearning spirit tired.
Some thrill of a secret ...
All waiting for something ...
Prayer to the saints of God warm
I fancied drown suffering soul ...
The grandeur and splendor
unlimited power,
Russia lord, I have
tears asked me consolation ...
And there denunciation sedition Boyars,
Lithuania intrigues and secret saps,
smooth, and pestilence, and a coward, and ruin ...
Like a wild beast,
picks zachumlёnny people,
hungry, poor groaning Rus ...
And even sleep is running,
and in the gloom of night
bloodied child gets ...
Eyes burning, clenching his little hands,
He asks for mercy ...
And there was no mercy!
A terrible gaping wound,
I hear the cries of his dying ...
O Lord, my God!
