Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех. Равнялись в строку
Остановившегося срока
Дома чиновниц и купчих,
Дворы, деревья, и на них
Грачи, в чаду от солнцепека
Разгоряченно на грачих
Кричавшие, чтоб дуры впредь не
Совались в грех, да будь он лих.
Лишь бы на лицах влажный сдвиг,
Как в складках порванного бредня.
Был день, безвредный день, безвредней
Десятка прежних дней твоих.
Толпились, выстроясь в передней,
Как выстрел выстроил бы их.
Ты спал, постлав постель на сплетне,
Спал и, оттрепетав, был тих,-
Красивый, двадцатидвухлетний.
Как предсказал твой тетраптих.
Ты спал, прижав к подушке щеку,
Спал,- со всех ног, со всех лодыг
Врезаясь вновь и вновь с наскоку
В разряд преданий молодых.
Ты в них врезался тем заметней,
Что их одним прыжком достиг.
Твой выстрел был подобен Этне
В предгорьи трусов и трусих.
1930
Did not believe, thought - Bedni,
But learned from two
Troy, from all. Talked to the string
Stopped time
Houses of officials and kupi,
Yards, trees, and on them
Graci, in chading from the sun
Hells on Gracch
Screaming, so that the fools will not
They were in sin, let him be.
If only on behalf of the wet shift,
As in the folds of a torn random.
There was a day, harmless day, harmless
Dozen former days of yours.
Crowded, lining in the front,
How the shot would build them.
You slept, postwalk on a gossip,
I slept and, releasing, was quiet, -
Beautiful, twenty-one.
As predicted by your tetraptic.
You slept, pressing the cheek pillow,
Slept, - from all legs, from all the spells
Cutting again and again with skating
In the category of legends of young.
You hit them by the noticeable,
That their one jump reached.
Your shot was similar to Etna
In the foothills of panties and shorts.
1930.
