Текст песни Бранимир - Иуда

Скажи ка мне дядя без всякой пизды,
Ведь даром палили пожаром.
Просрали Москву, Кемскую волость,
Бразды управления, отдали Хазарам.

Святыни у псов, глаза на засов,
Ленивые жопы на печке.
Горыныч у дев, Чухонцу лесов,
Терпильнику шкалик и свечку.

Великий народ на прадедовых плитах
Вприсядку, ни срама, ни веры
Кривые улыбки на рожах побитых,
В карманах стучат револьверы.

В дремучей перди, хочешь выпить - кради, пир горою, и на пропалую
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя.

Возможно, ты будешь одет -
В неглаженный китель сержанта.
А может чумной балахон Punks not dead
В очках и чекистской кожанке.

А может ты будешь застольным кентом,
Острить, подливать, называть меня brother.
Но ты не смекитишь ни разу о том,
Что я тебя выкупил сразу.

По липкому меду в устах,
По шустрым глазам, по прищуру
В зрачках я увижу еврея на лубянских крестах,
и угли из адских печурок.

**** и больной ***в груди, весь черный, как Гарлемский хуй
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя

Обстрел над Белградом и вот ты в окопе,
Один, как лычка на рваном погоне.
Тебя обложили, во фляжке последний глоток,
Отрублена связь с Пентагоном.

Последний патрон отсырел,
А рядом вповалку, двенадцать разбухших корнетов.
В воде не тонул, в огне не горел,
Так и помер разменной монетой.

А дома седая невеста -
Хранит твои письма, кусает губища.
И бьется листва об холодный гранит,
На ветряном сельском кладбище.

Медведки ползут из пробитой груди, опарыши в лоне балуют
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя
Чернявые чандалы, Брэнданы Ли,
Над рваной помойкой играют.
*** проебали в лапту
Куркули, забор на дрова разбирают.

В Огне с головою, ушли полюса,
Заводы ревут и борзеют.
В спартанских, чудских, хиросимских
Детей голоса у черных руин Колизея.

Приди, пятиногий пиздец и наступит весна,
За окнами каменной крытки.
От жраки, распухнет десна,
коллеге пришлет Санта Клаус открытку.

Воздастся трусливым рабам, толстобрюхим делягам, и сытым холуям
Иуда приди, и кнутом по губам.

Say Uncle ka me without any pussy,
For good reason scorched by fire.
Prosrali Moscow Kem parish,
The reins of management, given the Khazars.
Shrines have dogs, eyes bolted,
Lazy ass on the stove.
Dragon have nine, Finn forests
Terpilniku shkalik and candle.
Great people to Pradedova plates
Squatting, no shame, no faith
A wry smile on rozhah beaten,
In pockets knock revolvers.
The dense Purdy, want a drink - steal, feast of the mountain, and propaluyu
Judah come, the world had been waiting for your kiss.
Perhaps you'll be wearing -
In neglazhenny jacket sergeant.
And can plague hoodie Punks not dead
The KGB leather jacket and sunglasses.
Or maybe you'll be drinking Kent
Island, pour, call me brother.
But you do not smekitish never about
What I bought you at once.
On sticky honey in the mouth,
As nimble eyes, squinted at
The pupils I see a Jew on Lubyanka crosses
and coals of hell small stoves.
**** *** And sick in the chest, all black like the Harlem dick
Judah come, the world had been waiting for your kiss
The bombardment of Belgrade and here you are in the trenches,
One is Lychko on torn pursuit.
You have imposed, in the last of his flask,
Cut off communication with the Pentagon.
Last chuck moist,
A close side by side, twelve swollen Cornets.
The water did not sink in the fire did not burn,
So he died a bargaining chip.
At home, a gray-haired bride -
Keeps your letters, biting Gubishche.
And beating the leaves of cold cuts,
On a wind village cemetery.
Medvedkov crawling from a broken breast, maggots in the bosom of a pet
Judah come, the world had been waiting for your kiss
Chandala haired, Brendan Lee
Above a torn garbage play.
*** Squander rounders
Gorgol, fence for firewood dismantled.
On Fire with the head, left pole
Plants and borzeyut roar.
The Spartan, Chud, Hiroshima
Children's voices in black ruins of the Colosseum.
Come pyatinogy fucked and come spring,
Outside, stone krytki.
From zhraki, swollen gums,
colleague send Santa Claus postcard.
Requite cowardly slaves bellied wheeler-dealer, and fed lackeys
Judah come, and the whip on his lips.