Мне русские милы из давней прозы
и в пушкинских стихах.
Мне по сердцу их лень, и смех, и слезы,
и горечь на устах. Когда они сидят на кухне старой
во власти странных дум,
их горький рок, подзвученный гитарой,
насмешлив и угрюм. Когда толпа внизу кричит и стонет,
что -- гордый ум и честь?
Их мало так, что ничего не стоит
по пальцам перечесть. Мне по сердцу их вера и терпенье,
неверие и раж...
Кто знал, что будет страшным пробужденье
и за окном пейзаж? Что ж, век иной. Развеяны все мифы.
Повержены умы.
Куда ни посмотреть -- все "скифы, скифы, скифы...
Их тьмы, и тьмы, и тьмы". И с грустью озираю землю эту,
где злоба и пальба,
мне кажется, что русских вовсе нету,
а вместо них -- толпа. Я знаю этот мир не понаслышке:
я из него пророс,
и за его утраты и излишки
с меня сегодня спрос.
I pretty Russian from long prose
and Pushkin's verse.
I have the heart of their laziness, and laughter, and tears,
and bitterness on his lips. When they are sitting in the kitchen of the old
at the mercy of strange thoughts,
their bitter fate, podzvuchenny guitar,
sarcastic and moody. When the crowd screams and moans at the bottom,
that - proud and honored to mind?
They are small, so that does not cost anything
counted on the fingers. I have the heart of their faith and patience,
disbelief and rage ...
Who knew it would be a terrible awakening
and the landscape outside the window? Well, another century. To dispel all myths.
Defeated minds.
Wherever you look - all & quot; the Scythians, the Scythians, the Scythians ...
Their darkness, and darkness, and the darkness & quot ;. And sad to look around this land,
where anger and firing,
it seems to me that the Russian did not have,
and instead of them - the crowd. I know this world is not hearsay:
I sprouted from it,
and for his loss and surplus
with me today demand.
