Играет скрипка, рыдают струны,
Мотив еврейский под ночью лунной,
И плачет скрипка из прошлых лет,
О тех местечках, которых нет.
Горит, пылает амбар закрытый,
Там рвутся струны, скрипач убитый,
Мальчик Мотл стоит босой,
Еще ребенок, уже седой.
Играй, скрипач, рассказывай, кричи из небытья,
О пепле и пожарищах, что память душу жгла,
И чудом уцелевшие, мы пронесем с собой,
Тот лоскут обгоревший под желтою звездой.
Шесть миллионов не постаревших,
Недолюбивших, жить не успевших,
Рыдай же, скрипка, лишай всех сна,
У безымянных есть имена.
Святую память они хранят,
Мы дали клятву, что никогда,
Не будут больше нам струны рвать,
Мы научились броню ковать
Играй, скрипач, рассказывай, кричи из небытья,
О пепле и пожарищах, что память душу жгла,
И чудом уцелевшие, мы пронесем с собой,
Тот лоскут обгоревший под желтою звездо
Playing violin, strings sobs,
Jewish motive under the night of the lunar
And crying violin from past years,
About those places that are not.
Burning, burning barn closed,
There are strings, the violinist is dead,
Boy Motle stands bass,
Another child already gray.
Play, violinist, tell, shouts out of silence,
About ashes and fires that the memory of the soul
And miraculously survived, we will carry with them,
That flap burned under the yellow star.
Six million not apt
Disliked, live did not have time
Skidy, violin, deprive all sleep,
Unnamed there are names.
Holy memory they store
We gave an oath that never
There will be no more strings to tear,
We learned to cow armor
Play, violinist, tell, shouts out of silence,
About ashes and fires that the memory of the soul
And miraculously survived, we will carry with them,
That flap burned under the yellow star
