(читает: Екатерина Семёнова)
Я стою на площадке трамвайного вагона, и у меня нет никакой уверенности насчет моего положения в этом мире, в этом городе, в своей семье. Даже приблизительно я не мог бы сказать, какие притязания вправе я на что-либо предъявить. Я никак не могу оправдать того, что стою на этой площадке, держусь за эту петлю, еду в этом вагоне, что люди сторонятся, пропуская вагон, или замедляют шаг, или останавливаются перед витринами... Никто этого от меня и не требует, но это безразлично.
Вагон приближается к остановке, девушка подходит к ступенькам, готовясь выйти. Она предстает передо мной так
отчетливо, словно я ощупал ее. Она в черном, складки юбки почти неподвижны, блузка в обтяжку, с воротничком из белого густого кружева, левую руку она прижала ладонью к стене, зонтик в правой стоит на второй сверху ступеньке. Лицо у нее смуглое, кончик носа, по бокам слегка вдавленного, округл и широк. У нее обильные каштановые волосы, чуть растрепавшиеся на правом виске. Маленькое ухо почти притерто, но мне, поскольку я стою близко, видна вся тыльная сторона правой раковины и тень у самой ложбинки.
Я спросил себя тогда: как это получается, что она не дивится себе, что она не раскрывает рта и ничего такого не говорит?
(перевод С.Апта)
(read: Ekaterina Semenova)
I stand at the site of the tram car, and I have no confidence about my position in this world, in this city, in my family. Even some I could not have said what I have the right to claim on anything present. I can not justify the fact that I was standing on this platform, holding the loop, the food in this car that people aside for a truck or a step slow, or stop in front of shop windows ... No one from me and does not require, but It makes no difference.
The car approaches the stop, the girl comes to the stairs, ready to go. It appears to me so
clearly, if I felt it. It is a black, pleated skirt almost motionless, tight blouse with a collar of white lace thick, left hand she pressed her hand against the wall, umbrella stands on the right on the second rung from the top. Her face was tanned, the tip of the nose to the sides slightly depressed, rounded and wide. It has abundant brown hair, a bit disheveled in the right temple. Small ear almost lapped, but to me as I stand close, visible to the entire rear side of the sink and the right shade at the very hollows.
I asked myself then: how is it that she marvels herself that she did not disclose the mouth and not say anything?
(translation S.Apta)
