Текст песни Фридрих Ницше - Так говорил Заратустра - Часть 2. Танцевальная песнь.

В твои глаза заглянул я недавно, о жизнь! И мне
показалось, что я погружаюсь в непостижимое.
Но ты вытащила меня золотою удочкой; насмешливо смеялась
ты, когда я тебя называл непостижимой.
"Так говорят все рыбы, -- отвечала ты, -- чего не
постигают они, то и непостижимо.
Но я только изменчива и дика, и во всем я женщина, и
притом недобродетельная:
Хотя я называюсь у вас, мужчин, "глубиною" или
"верностью", "вечностью", "тайною".
Но вы, мужчины, одаряете нас всегда собственными
добродетелями -- ах, вы, добродетельные!"
Так смеялась она, невероятная; но никогда не верю я ей и
смеху ее, когда она дурно говорит о себе самой.
И когда я с глазу на глаз говорил со своей дикой
мудростью, она сказала мне с гневом: "Ты желаешь, ты жаждешь,
ты любишь, потому только ты и хвалишь жизнь!"
Чуть было зло не ответил я ей и не сказал правды ей,
рассерженной; и нельзя злее ответить, как "сказав правду" своей
мудрости.
Так обстоит дело между нами тремя. От всего сердца люблю я
только жизнь -- и поистине, всего больше тогда, когда я
ненавижу ее!
Но если я люблю мудрость и часто слишком люблю ее, то
потому, что она очень напоминает мне жизнь!
У ней ее глаза, ее смех и даже ее золотая удочка -- чем же
я виноват, что они так похожи одна на другую?
И когда однажды жизнь спросила меня: что такое мудрость?
-- я с жаром ответил: "О, да! мудрость!
Ее алчут и не насыщаются, смотрят сквозь покровы и ловят
сетью.
Красива ли она? Почем я знаю! Но и самые старые карпы еще
идут на приманки ее.
Изменчива она и упряма; часто я видел, как кусала она себе
губы и путала гребнем свои волосы.
Быть может, она зла и лукава, и во всем она женщина; но
когда она дурно говорит о себе самой, тогда именно увлекает она
всего больше".
И когда я сказал это жизни, она зло улыбнулась и закрыла
глаза. "О ком же говоришь ты? -- спросила она. -- Не обо мне
ли?
И если даже ты прав, можно ли говорить это мне
прямо в лицо! Но теперь скажи мне о своей мудрости!"
Ах, ты опять раскрыла глаза свои, о жизнь возлюбленная! И
мне показалось, что я опять погружаюсь в непостижимое.

Так пел Заратустра. Но когда пляска кончилась и девушки
ушли, он сделался печален.
"Солнце давно уже село, -- сказал он наконец, -- луг стал
сырым, от лесов веет прохладой.
Что-то неведомое окружает меня и задумчиво смотрит. Как!
Ты жив еще, Заратустра?
Почему? Зачем? Для чего? Куда? Где? Как? Разве не безумие
-- жить еще? --
Ах, друзья мои, это вечер вопрошает во мне. Простите мне
мою печаль!
Вечер настал: простите мне, что вечер настал!"
Так говорил Заратустра.

In your eyes I looked lately, O Life! And me
It seemed that I plunge into unfathomable.
     But you pulled my golden fishing rod; He laughed mockingly
you when I called you unfathomable.
     & quot; So say all the fish - you answer - which is not
they comprehend, even incomprehensible.
     But I only changeable and wild, and around I'm a woman, and
moreover virtuous:
     Although I called you, men, & quot; the depth & quot; or
& quot; loyalty & quot ;, & quot; an eternity & quot ;, & quot; mystery & quot ;.
     But you, man, we always own the donee
virtues - ah, you virtuous! & quot;
     So she laughed, the incredible; but never do I believe her and
her laughter when she speaks badly about herself.
     And when I talked face to face with his wild
wisdom, she told me angrily: & quot; Do you wish you crave,
you love, because only you and praise life! & quot;
     Almost evil I said she did not tell the truth to her,
angry; and it is impossible to answer angrier as & quot; telling the truth & quot; his
wisdom.
     So much for the three of us. With all my heart I love
only life - and, indeed, most of all when I
I hate her!
     But if I love the wisdom and often too fond of it,
because it is very similar to my life!
     She has her eye, her laugh, and even her golden rod - the same
I am to blame, they are so similar to each other?
     And when once Life asked me: What is wisdom?
- I eagerly replied: & quot; Oh, yeah! wisdom!
     Her hunger for not saturated, look through the veil and catch
network.
     Is it beautiful? How do I know! But even the oldest carps
go to bait her.
     Variability she is stubborn; I often saw herself biting
lips and confused comb their hair.
     Perhaps it is evil and wicked, and in all she is a woman; but
when she says bad about herself, then it drags it
most of all & quot ;.
     And when I said that life, she smiled and closed her evil
eyes. & quot; Of whom do you say? - She asked. - Not me
right?
     And even if you're right, it is possible to say this to me
right in the face! But now tell me about your wisdom! & Quot;
     Oh, you again opened his eyes, a life lover! AND
it seemed to me that I again plunge into unfathomable.

Thus sang Zarathustra. But when the dance was over and the girls
departed, he became sad.
     & quot; The sun had set long ago - he said finally - became a meadow
raw from blowing cool forests.
     Something unknown surrounds me and looks thoughtfully. How!
You're still alive, Zarathustra?
     Why? What for? For what? Where? Where? How? Is it not madness
- To live yet? -
     Ah, my friends, this evening asks me. Excuse me
my grief!
     The evening has come: forgive me that evening has come! & Quot;
     Thus Spake Zarathustra.