Текст песни Хермеус Мора - Обо мне.

Песня о старом Хермеусе Море, бессмертной хранительнице Апокрифа и смертном, который ее любил

У старого Хермы Моры улыбка как у кота.
О нем говорят, он - бездна, но глупость. Всего лишь мер.
Из кубка цедя суджамму, смеется: "Иди сюда.
Негоже, пройдя сквозь стражей, стыдливо стоять во тьме.

Внутри моей черной книги есть способ пойти назад,
Но только подумай, что же за сила тебя тут ждет?"
У старого Хермы Моры и вовсе не старый взгляд:
Насмешка и любопытство, - а голос тягуч, как мед.

Он ставит свой полный кубок на стопку сгоревших книг.
И кожа бела, как звезды, а волосы - будто тьма.
"Да ты, - поднялся даэдра, - храбр не по годам, старик.
Я знаю, зачем пришел ты. И знает она сама".

"Садовник Людей коварный, - вдохнув из последних сил,
Так гость ему отвечает, - воистину, стар и сед.
Я ран за все эти годы немало уж получил,
Но здесь мне пронзили сердце. Назад мне дороги нет".

Смеется Хермеус Мора, в зрачках его рваных - мрак,
Клубится, зияет, в путы затягивает умы.
"Ты слышал о нашем друге. Как звали его?.. Мирак?..
При нем мой родной Апокриф подобием стал тюрьмы.

Зато оглянись же нынче. Мой дом - словно дивный сад.
Его создала таким та, которую ищешь ты".
Старик опускает плечи, но ясный и смелый взгляд
Встречается с взглядом принца, исполненным пустоты.

"Да что же, а, старый Мора? Ты слушаешься ее?"
Даэдра кривит улыбку и снова берет бокал:
"Молчал бы ты, глупый смертный. Ты слышишь? Она идет.
Мой гость, безрассудно храбрый, да что же ты? Задрожал?"

...На ней золотое платье. А кожа - как будто снег.
И в ярких глазах когда-то знакомо клубится тьма.
Она так давно в Забвенье. Не мер и не человек.
И истинно: эту участь она избрала сама.

"Ну здравствуй, мой друг любезный, - смеется она с тоской. -
Какими судьбами, милый? Как стражу ты одолел?"
Хермеус садится в кресло, надменный, сухой, прямой,
Глотает свою суджамму... и вроде бы не у дел.

А гость забывает клятвы, не помнит простейших слов,
Сжимает костюм, промокший от пота и от крови.
Он думал, что к смерти точно за годы свои готов,
Но сердце, забыв о ране, заходится от любви.

Он помнит, как были вместе, насмешливы и юны,
Как пели в дороге песни и пили в трактирах мед,
Одними слыли из лучших, кто выбрался из Норы,
На краже пусть не поймают - и нету других забот.

Влюбился он, правда, позже. Когда, вытирая кровь
С усталых эльфийских пальцев, он клялся хранить в пути.
Она была Довакином - какая уж тут любовь.
Тут время и место выспаться не так уж легко найти.

На мертвом, сухом Солстейме Хермеус за ней пришел.
А может, она вернулась... Да, впрочем, уже плевать.
Он ей дал Вселенной мудрость, в Апокриф ее привел,
Заставил хотеть вернуться. Заставил пообещать.

Ах, старый Хермеус Мора. Прекрасен, как снежный эльф.
О нем говорят, он бездна... Но, видимо, не всегда.
"Мой друг, у меня подарок, - он шепчет. - Простая смерть.
Болтают, она - награда для тех, чьи ушли года".

"Постой, - его просят тихо. - Позволь мне ему сказать..."
И старый Хермеус Мора склоняется как-то вбок.
"Ах что за привычка право - всех смертников целовать
В холодный, сухой, неровный, практически мертвый лоб?"

В глаза ей не смотрит путник - они не ее теперь.
Она, улыбаясь слабо, касаясь седых волос,
Бормочет: "Ах, хочешь, верь мне, а хочешь, совсем не верь,
Но смертной еще немало теряла я горьких слез.

Я думала, что заметишь, ведь в Рифтене рядом - храм...
Мечтала, как сила Мары нас свяжет с тобой навек.
Но ты был как рыжий ветер. Подобен был всем ветрам,
Сметающим то, что слабо. Мой ветреный человек".

"Прощай, - он с тоскою шепчет. - Прощай, да хранят тебя..."
Слова его замирают, и губы так ледяны...
Густая тень книжных залов сгущается и, клубясь,
Его забирает в недра какой-то иной страны.

У старого Хермы Моры улыбки не может быть.
Он просто густая бездна с десятками тысяч глаз.
"Ты что же, - он громко тянет, - все помнишь, что есть - любить?"
"Я помнила, принц, когда-то. Когда-то.
Но не сейчас".

A song about the old Hermès Sea, the immortal keeper of Apocrypha and the mortal who loved her

Old Herma Mora has a cat-like smile.
They say about him, he is an abyss, but stupidity. Just a measure.
Having drunk sujammu from a cup, he laughs: “Come here.
It is not worth going through the guards to bashfully stand in darkness.

There's a way inside my black book to go back
But just think, what kind of power is waiting for you here? "
The old Herma Mora does not have an old look at all:
Mockery and curiosity - and the voice is malleable, like honey.

He puts his full goblet on a pile of burnt books.
And the skin is white as stars, and the hair is like darkness.
“Yes you are,” the daedra rose, “brave beyond his years, old man.”
I know why you came. And she herself knows. "

"The Gardener of Men is treacherous, - inhaling from the last forces,
So the guest answers him - verily, old and gray.
I’ve gotten a lot of wounds for all these years,
But here my heart pierced. There is no turning back to me. "

Hermeus Mora laughs, in his torn pupils - darkness,
Swirls, yawns, fetters the mind.
"Have you heard about our friend. What was his name? .. Mirak? ..
Under him, my native Apocryphus became a prison after likeness.

But look back now. My house is like a wonderful garden.
It was created by the one you seek. "
The old man lowers his shoulders, but a clear and bold look
Meets the prince's gaze full of emptiness.

"Well, what, old Mora? Do you obey her?"
The Daedra makes a smile and takes the glass again:
"You would be silent, stupid mortal. Do you hear? She is coming.
My guest, recklessly brave, what are you? Trembling? "

... she is wearing a golden dress. And the skin is like snow.
And in bright eyes darkness once swirls familiarly.
She is so long in oblivion. Not measures and not people.
And true: she chose this fate herself.

“Hello, my dear friend,” she laughs with longing. “
What fate, dear? How did you defeat the guard? "
Hermaeus sits in a chair, haughty, dry, straight,
Swallows his sujamma ... and seems to be out of work.

And the guest forgets the oaths, does not remember the simplest words,
Squeezes a suit soaked with sweat and blood.
He thought that he’s ready for death in his years,
But the heart, forgetting about the wound, comes from love.

He remembers how they were together, mocking and young,
How they sang songs on the road and drank honey in taverns,
Some were known as the best who got out of Nora,
Let them not be caught in the theft - and there are no other worries.

True, he fell in love later. When wiping the blood
With tired elven fingers, he vowed to keep on the way.
She was Dovakin - what love is there.
Here, time and place to sleep is not so easy to find.

On a dead, dry Solstheim, Herméus came for her.
Or maybe she returned ... Yes, however, already do not care.
He gave her the wisdom of the Universe, brought her to Apocrypha,
Made to want to come back. Made a promise.

Ah, old Herméus Mora. Beautiful as a snow elf.
They say about him, he is an abyss ... But, apparently, not always.
“My friend, I have a gift,” he whispers. “Simple death.”
Chatting, she’s a reward for those whose years have gone. "

“Wait,” he is asked quietly. “Let me tell him ...”
And the old Herméus Mora leans somehow sideways.
"Oh, what a habit right - to kiss all suicide bombers
"A cold, dry, uneven, almost dead forehead?"

A traveler does not look into her eyes - they are not hers now.
She, smiling faintly, touching her gray hair,
Mumbles: "Ah, you want, believe me, but you want, do not believe me at all,
But the mortal still lost a lot of bitter tears.

I thought you’d notice, because in Riften there is a temple nearby ...
I dreamed how the power of Mary would connect us with you forever.
But you were like a red wind. Like all the winds
Sweeping away that which is weak. My windy man. "

“Goodbye,” he whispers longingly. “Goodbye, may they keep you ...”
His words stop and his lips are so icy ...
The thick shadow of the bookrooms thickens and, swirling,
He is being taken into the bowels of some other country.

The old Herma Mora cannot have a smile.
It is simply a thick abyss with tens of thousands of eyes.
“What are you,” he pulls out loudly, “do you remember everything that is — to love?”
“I remembered, prince, once. Once.
But not now".