В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою.
Звенят, гудят джаз-банды
И злые обезьяны
Мне скалят искалеченные рты.
А я, кривой и пьяный,
Зову их в океаны
И сыплю им в шампанское цветы.
А когда наступит утро, я бреду бульваром сонным,
Где в испуге даже дети убегают от меня.
Я усталый старый клоун, я машу мечом картонным,
И в лучах моей короны умирает светоч дня.
Звенят, гудят джаз-баны,
Танцуют обезьяны
И бешено встречают Рождество.
А я, кривой и пьяный,
Заснул у фортепьяно
Под этот дикий гул и торжество.
На башне бьют куранты,
Уходят музыканты,
И елка догорела до конца.
Лакеи тушат свечи,
Давно замолкли речи,
И я уж не могу поднять лица.
И тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый Ангел
И сказал: "Маэстро, бедный. Вы устали. Вы больны.
Говорят, что Вы в притонах по ночам поете танго.
Даже в нашем добром небе были все удивлены".
И, закрыв лицо руками, я внимал жестокой речи,
Утирая фраком слезы, слезы боли и стыда.
А высоко в синем небе догорали Божьи свечи
И печальный желтый Ангел тихо таял без следа.
In the evening the restaurants,
In Paris booths ,
In the cheap electric paradise
All night racking my hands
Rage and anguish
And people something plaintive singing.
Ringing , buzzing jazz bands
And the evil monkey
I Rocks mutilated mouths.
And I, a curve and a drunk ,
Call them in the oceans
And rolling in it in champagne color .
And when the morning comes , I'm delirious Boulevard sleepy
Where in fright even children run away from me.
I'm tired old clown , I wave a sword cardboard ,
And in the glow of my crown dying luminary of the day .
Ringing , buzzing jazz bans
dancing monkey
And wildly celebrate Christmas .
And I, a curve and a drunk ,
Asleep at the piano
Under this wild buzz and celebration.
On the tower sounding chimes,
Go musicians
And the tree burned down to the end.
Lackeys extinguish candles
It has long been silent speech
And I really can not lift my face.
And then with the extinct tree quietly jumped Yellow Angel
And he said : & quot; Maestro poor . You are tired . You are sick .
Say you in brothels at night singing tango.
Even our good sky were all surprised & quot ;.
And , hands covering his face , I listened to a brutal speech
Tailcoat wiping tears , tears of pain and shame.
A high in the blue sky of God burned out candles
And the sad yellow angel quietly melted without a trace.
