А жизнь моя, ни много и ни мало,
Была похожа только на мою.
А жизнь моя из песни состояла,
И не беда, что тоже допою.
Я допою. Никто и не заметит.
Быть может, в этом нашей жизни соль,
Чтоб осторожно опустила ветви
Берёза на умолкшее лицо.
Без причитаний, без похвал — шут с ними,
Звенели б как и раньше соловьи,
А просто так: опустит и отнимет ,
Когда глаза закроются мои.
И может, я той дивною порою
Услышу, что не слыхано никем :
Как журавли прощаются со мною,
Курлыкая на русском языке!.
Блаженный миг, случилось бы такое!
От этакого чуда ошалев,
В последний раз махнул бы им рукою
И смолк бы , ни о чем не пожалев.
О чем жалеть? Уж не о той ли песне,
Которая и громче, и светлей ?
Но как ни рвутся птицы в поднебесье,
А умирают все же на земле.
Не ради благ, всеобщего почета
Мои слова стремились из груди.
И если я когда грустил о чем-то,
То ясно, что о Родине грустил...
иеромонах Роман (Матюшин)
And my life, neither more nor less
It was only like mine.
And my life consisted of a song
And it’s not a problem that I’ll finish it too.
I'll sing it. No one will notice.
Perhaps salt is in this life of ours,
To carefully lower the branches
Birch on the silent face.
Without lamentations, without praise - a jester with them,
The nightingales rang like before
And just like that: omit and take away,
When my eyes close.
And maybe I'm that marvelous at times
I’ll hear that no one has heard:
How cranes say goodbye to me
Kurlykaya in Russian !.
Blissful moment, such a thing would happen!
From such a miracle crazy
For the last time would wave his hand
And would be silent, not regretting anything.
What to regret? Could it be that song
Which is louder and brighter?
But no matter how the birds break in the skies,
But they die on the earth.
Not for good, universal honor
My words rushed out of my chest.
And if I was sad about something,
It’s clear that I was sad about the Motherland ...
Hieromonk Roman (Matyushin)
